Сети II, как и его отец Мернептах, был уже не молод, когда стал царем — и если он хотел оставить о себе память, ему следовало поспешить. Царским каменотесам, каменщикам и зодчим пришлось трудиться не покладая рук, чтобы царь мог добавить что-то свое к священному пейзажу Фив. На восточном берегу, в Ипет-Сут, начали возводить трехкамерное здание для хранения священных ладей Амона, Мута и Хонсу. Конечно, по сравнению с колонными залами Сети I и Рамзеса II оно выглядело мелким и незначительным, и все-таки это был монумент — лучше мало, чем ничего. А на западном берегу, в Долине царей, рабочие в лихорадочном темпе вырубали и украшали не одну, а сразу три гробницы: для Сети, его супруги Таусерт и для фаворита — канцлера Баи. Так как число квалифицированных работников было ограниченно, они трудились не покладая рук, и в долине не смолкало эхо от стука инструментов, крика и ругани рабочих. Не удивительно, что качество их работы было явно низким.
Время работало против Сети. Проведя всего два года на троне, доставшемся с таким трудом, он, следом за отцом и дедом, вкусил наслаждений загробной жизни в обществе своих царственных предков. Первый его наследник, Сети-Мернептах, к этому времени либо уже умер, либо не сумел настоять на своих правах. При поддержке Баи (вот уж воистину неверный друг) власть была передана болезненному подростку с сухой ногой (он страдал от последствий полиомиелита), который вряд ли был наилучшим кандидатом на пост фараона. Однако у него имелись несомненные достоинства: безупречно царское происхождение и податливость. Ибо новый монарх Египта, Саптах, был сыном узурпатора Аменмеса.
Пока длилось правление Сети II, Баи вел себя как верный и умелый помощник, благодаря чему поднялся по служебной лестнице от рядового царского писца до чиновника высшего ранга и был облагодетельствован редкой честью — гробницей в царском некрополе. Для любого египтянина это было огромным достижением, не говоря уж о чужестранце родом из Сирии.
И всё же не успели еще упокоить мумию Сети, как Баи переметнулся на сторону болезненного сына и наследника главного врага Сети. Мерзкая измена! И этот «делатель царей» еще похвалялся публично, что «утвердил царя на отческом престоле»
[262]. На самом деле больше всего Баи заботило укрепление позиций собственной семьи. Пока царь не достиг совершеннолетия, следовало назначить регентский совет, который на законных основаниях возглавила вдова Сети II, Таусерт. Но где-то за кулисами стоял Баи и дергал марионеток за веревочки.
На пятом году регентства (1193) Таусерт отомстила. Приняв полную царскую титулатуру (как Хатшепсут 280 лет назад), она заручилась поддержкой придворных и выступила против Баи. Падение его было быстрым и сокрушительным. Он был казнен за измену, имя его было официально вычеркнуто, тем самым он был лишен и жизни вечной. В документах его теперь называли «великим врагом
[263]» — или, с издевкой, «выскочкой из Сирии
[264]». Год спустя и его протеже Саптах очень кстати умер. Лишив своих противников последней точки опоры, Таусерт приступила к систематическому уничтожению памяти о царе-марионетке. Титулатуру и имя Саптаха стерли и в его гробнице, и в той, которую царица построила для себя. Вместо них выбивали имя покойного мужа Таусерт — Сети II. Торжество наследников Мернептаха было полным
[265].
Правда, это была пиррова победа. Более десяти лет подряд Египет сотрясали войны между потомками Рамзеса II, власть подрывали перевороты и контрперевороты, чистки следовали одна за другой. Правительство было парализовано и бессильно. Мужчины-наследника у династии не было. На троне сидела женщина, попирая освященные веками идеалы египетской монархии. И двадцати лет не прошло после великой победы Мернептаха при Периру, а страна уже опустилась на самое дно. И винить за это нужно было правящую династию. Египет нуждался в новой метле, чтобы смести всю паутину, скопившуюся за время правления Рамзесидов, и восстановить в стране чувство цели и смысла.
Египет испытывал такие моменты и прежде. Живых современников кризиса, случившегося после смерти Тутанхамона, уже не осталось — но события были достаточно свежи в памяти правящего класса, и нетрудно было заметить сходство ситуаций. В тот раз решить задачу помогла армия. Почему бы не применить то же средство снова? Во второй раз за столетие политиканы из Фив и Мемфиса принялись искать среди военных сильную личность, способную основать новую династию и прекратить в Египте разброд и шатания.
Найденный ими кандидат соответствовал этим задачам как нельзя лучше. Офицер, командовавший гарнизонными частями, он обладал именно той подготовкой и опытом, какой требовался для успешности фараона-солдата. Кроме того, у него был сын (также военный) — то есть династия могла состояться. Даже его имя, Сетнахт («Сет побеждает»), было многозначительным, как на заказ.
