Рамзес III избавил свою страну от «наихудшей катастрофы древней истории»
[276], но его победа на берегах Дельты оказалась лебединой песней Нового царства. Мир внезапно сделался неустойчивым, и привычные способы решения проблем, которые столетиями хорошо служили египтянам, забуксовали.
Распалась связь времен
После опасного столкновения с «народами моря» египетское правительство не придумало ничего лучшего, чем спрятать голову в песок и вести себя так, словно ничего не изменилось. Традиция требовала монументально увековечить великую победу — и царь не преминул соответственно распорядиться. Подражая Рамзесу II, который превратил Рамессеум в памятник своей (сомнительной) победы при Кадеше, Рамзес III в своем поминальном храме, оформленном по тому же образцу, устроил военный мемориал. В «Усадьбе миллиона лет царя Рамзеса, единого с вечностью во владениях Амона» (известной ныне как Мединет-Абу) вся северная стена храма была покрыта изображениями битвы с «народами моря» на суше и на воде. Последний из великих царских монументов Египта запечатлел последнюю великую победу страны.
Вдохновленный успешным завершением столь импозантной постройки, Рамзес III в 1172 году приказал провести повсеместную инспекцию храмов, запланированную еще десять лет назад. Проведя эти годы в защите границ Египта, — не только против «народов моря», но также против двух попыток вторжения ливийцев, — фараон и его управленцы сочли наконец, что национальная безопасность обеспечена, и вспомнили о другой важной обязанности венценосца — почитании богов. Царская комиссия во главе с главным архивариусом царского казначейства (от такого человека можно было ожидать внимания к деталям и интереса к историческим монументам) начала свой маршрут с Абу, самой южной области Египта, а оттуда двигалась на север, не спеша, но методично. Все до единого храмы в стране были обследованы со всей дотошностью древнеегипетской бюрократии. Осматривали зернохранилища, чтобы определить благосостояние храма и объем национальных запасов; оценивали потребность в ремонте зданий; проверяли правильность исполнения ритуалов. Любые отклонения от правил вскрывались и искоренялись. В итоге царь получил, по-видимому, самый исчерпывающий отчет о религиозной инфраструктуре своей державы за всю ее долгую историю.
На основании выводов комиссии Рамзес принял обширную программу реорганизации и реконструкции. Был восстановлен древний храм Сета в Нубте, в честь этого божества рядом возвели и новую молельню. Хранилище для священной барки в Джерти, построенное при XVIII династии, восстановили краше прежнего, а Луксорский храм поблизости заново отделали. Для Ипет-Сута, величайшего священного комплекса страны, царь заказал новую пристань и храм бога Хонсу. Одним словом, имело место религиозное возрождение, возобновление царского покровительства, равного достижениям Рамзеса II. Сознательно или нет, Рамзес III пытался вернуть время вспять и убедить Египет в том, что славные дни Нового царства еще не сочтены.
Помимо приведения в порядок материальной части храма царь также наделил его землями и работниками. Желая прославиться как великий благодетель, он в один год (1167) отправил три экспедиции в отдаленные края с целью доставить экзотические дары для сокровищницы храма. Первая побывала в копях на Синае, где добывали бирюзу. Целью второй были медные рудники Эдома. Они находились в местности Тимна, примерно в 20 милях к северу от Эйлата, в пустынной ложбине, окруженной горами. Египет эксплуатировал это месторождение со времен правления Рамзеса II — но из-за ослабления власти фараонов за прошедшие десятки лет эдомитяне захватили его. Поэтому, прежде чем посылать туда своих людей, Рамзес III должен был провести кампанию по «усмирению» Эдома. Как только это было сделано, добыча медной руды возобновилась, и вернувшиеся посланцы наконец-то преподнесли свежевыплавленные слитки царю, который показался им на балконе своего дворца в Пер-Рамзесе.
Задача третьей экспедиции была, пожалуй, самой сложной: на плавание в страну Пунт и обратно ушло более двух месяцев — и это лишь для того, чтобы доставить мирру и ладан, используемые в храмовых ритуалах. Это была первая серьезная торговая поездка в Пунт со времени правления Хатшепсут, тремя столетиями ранее, и закончилась она весьма успешно. Египтяне привезли не только драгоценные благовония, но также и материалы, позволяющие получать мирру дома: 15 черенков миррового дерева и сотню семян.
В первые двадцать лет своего правления Рамзес III отразил все вторжения, восстановил храмы и дал Египту уверенность в будущем. Двор заботили теперь приготовления к тридцатилетнему юбилею правления царя — следовало устроить празднество, достойное столь славного монарха. Никаких ограничений, и долой умеренность. Роскошь и щедрость без удержу, вот что требовалось.
Эти намерения были губительными. При всей помпезности церемоний египетская держава была заметно ослаблена усилиями, без которых она не могла бы уцелеть. Военные потери 1179 года сказывались еще долго. Торговлю с Ближним Востоком так и не удалось возобновить в прежних масштабах после учиненной «народами моря» оргии разрушения. Хотя в сундуках храмов и скопилось вдоволь меди и мирры, житницы их — опора стабильности египетской экономики — отнюдь не ломились от запасов зерна. При таких обстоятельствах расходы на подготовку юбилея были непомерным бременем для ресурсов страны.
Первые трещины начали проявляться в 1159 году, за два года до юбилея. Из всех государственных рабочих важнейшими — и обычно самыми привилегированными — были каменотесы, которые вырубали камень в скалах и украшали царские гробницы. Они жили со своими семьями в огражденном поселке, именуемом Место Истины, и привыкли к несколько лучшим условиям труда и лучшему вознаграждению, чем другие категории работников. Поэтому когда выдача жалованья (а также продуктового пайка) за очередной месяц запоздала на 8 дней, а потом и на 20 дней, они встревожились. Их писец и начальник «колонии», Аменнахт, сразу же отправился в поминальный храм Хоремхеба, чтобы подать жалобу местным властям. Ему удалось добиться выдачи сорока шести мешков зерна для распределения между рабочими в качестве временного довольствия. Но на этом проблемы не кончились.
На следующий год чиновники всех уровней уделяли внимание только приближающемуся юбилею, и система снабжения работников некрополя полностью развалилась. Это привело к первой зафиксированной в истории забастовке. Кризис разразился всего за три месяца до начала юбилейных торжеств. Прождав 18 дней сверх срока и ничего не получив, люди решили прервать работу, надеясь, что это заставит власти что-то сделать. С возгласами «Мы голодны!»
[277] они все вместе покинули поселок и заняли двор у поминального храма Рамзеса III. Оттуда они перешли к поминальному храму Тутмоса III, сразу за Рамессеумом, и отказались уходить, пока к их жалобам не прислушаются.
Из окруженного Рамессеума был направлен чиновник, которому пришлось выслушать все, что выкрикивали протестующие. Но он не обладал полномочиями, чтобы исправить ситуацию. Рабочие разошлись по домам только с наступлением темноты. Со стороны правительства последовал лишь один издевательский шаг: работникам прислали пирожки. То же самое посоветовала голодающим одна королева в грядущих веках — если у них нет хлеба, пусть едят пирожные.
