После этого ситуация в Фивах стала быстро ухудшаться. Цены на зерно взлетели, отражая слабость экономики и неспособность правительства гарантировать подданным прожиточный минимум.
Тексты того времени намекают на голод, притом повальный, среди крестьян, которым в этих условиях приходилось особенно туго. На холмах вокруг Фив замечали гиен, чуявших мертвечину в селениях у подножий. Доходы от налогов сокращались, и средств на новые царские монументы не было. Рамзесу VI (1145–1137) пришлось ради экономии пойти на чрезвычайные меры. Он велел сократить вдвое (до шестидесяти человек) число строителей гробниц на западном берегу; на восточном берегу, в Ипет-Суте, по его распоряжению попросту заменили надписи на зданиях, построенных при Рамзесе IV, чтобы он мог объявить их своими.
Проблемы не ограничивались сектором экономики. Под угрозой оказалась также безопасность страны. Со времен правления Рамзеса III Египет страдал от набегов ливийских племен, стремившихся сменить свои засушливые края на плодородную долину Нила: «Они занимаются грабежом целыми днями, они сражаются, чтобы набить свое брюхо; они пришли на земли Египта в поисках пропитания…»
[296] За шесть лет последний из великих фараонов Египта отбил две попытки вторжения со стороны ливийцев, но под конец своего правления не сумел предупредить нападение на область Фив. Теперь, когда органы власти атрофировались и государственная машина была неспособна защитить границы Египта, активность ливийцев возросла. При Рамзесе V однажды пришлось приостановить работу над царской гробницей, поскольку рабочие боялись покидать свои дома из страха перед «врагом» — который уже успел ограбить и сжечь как минимум одну фиванскую деревню.
Выбирая царские титулы и сцены своих военных триумфов для храмовых росписей, Рамзес VI хотел возвеличить себя как защитника Египта — но древние чары уже развеялись; заявления царя были пустой похвальбой и никого не обманывали. Гарнизоны спешно укрепляли границу, в то время как египтяне прекратили добычу меди в Тимне, забросили «бирюзовые террасы» на Синае и утратили контроль над последними владениями на Ближнем Востоке, некогда добытыми с таким трудом. Так пришел конец Египетской империи — не под гром барабанов, а под унылый плач. Всего лишь за четыре поколения страна фараонов превратилась из величайшей державы Восточного Средиземноморья в слабое, осажденное врагами государство.
Жестокая судьба нанесла престижу фараонов еще один сокрушительный удар. В более счастливые времена быстрая смена монархов не причиняла серьезного ущерба. Но теперь ряд кратких правлений словно подчеркнул слабость владык Египта. Божественная царственность всё явственнее превращалась в чисто теоретическое понятие: Рамзесы VI, VII и VIII со всей очевидностью оказались смертными — кончины всех троих уложились в одиннадцать лет. Это свидетельствовало об отсутствии милости богов.
Политика не терпит пустоты, и, по мере того, как слабело влияние царского двора, повышались акции знатных семейств в провинциях Египта. В частности, фиванские аристократы прибирали к рукам все больше ключевых должностей. Формировались настоящие чиновничьи династии: должности переходили от отца к сыну. Это соответствовало общеегипетским идеалам, но противоречило высшему идеалу царской власти. У царя оставалось всё меньше и меньше реального влияния, поскольку государственные посты стали, по сути, наследственными.
Характерным примером этой тенденции служит фигура самой богатой и могущественной персоны в Фивах позднего периода XX династии — Рамзеснахта, верховного жреца Амона. Его «верноподданническое» имя («Рамзес побеждает») было лишь прикрытием. На самом деле верховный жрец и его семейство фактически правили Фивами, а значит, и Южным Египтом. Заняв свой пост в последние годы правления Рамзеса III, Рамзеснахт пережил целых шесть фараонов, до Рамзеса IX. Именно верховный жрец, а не царь, был теперь главой фиванской администрации. Рамзеснахт позаботился о преемственности: его должность один за другим исполняли сыновья, Несамон и Аменхотеп. Последний велел изобразить себя в храме Ипет-Сут в том же масштабе, что и монарха. Какие еще нужны доказательства умаления царского статуса вне храмовой ограды?
Преступление без наказания
Святость царских гробниц была фундаментальным принципом веры древних египтян с изначальных времен истории. Если процветание страны зависело от воли богов, а благосостояние богов — от заботы царя, тогда обеспечение вечной жизни и милости монарха было в интересах всего общества. Царская гробница воспринималась не просто как место упокоения египетского правителя, но как залог его перехода в загробный мир и гарантия воскрешения. Таким образом, это было главное и единственное в своем роде культовое сооружение страны.
Неприкосновенность усыпальниц была грубо нарушена во время смуты (первый период междуцарствия), когда пирамиды Древнего царства были безнаказанно разграблены и осквернены. По-видимому, та же судьба постигла пирамиды Среднего царства в темные времена владычества гиксосов. Учтя этот печальный опыт, правители Нового царства перешли к строительству потайных, вырубленных в толще камня гробниц — в надежде, что уж теперь-то мумии египетских монархов смогут покоиться с миром во веки веков.
Однако человеческую природу не переделаешь, и под конец XVIII династии разброд и шатания в обществе навели кое-кого на мысль обшарить гробницы в Долине царей. Как ни старались цари уберечь свои усыпальницы от завидущих глаз и загребущих рук, сведения об их расположении всё-таки просачивались за пределы долины. Хоремхеб вознамерился пресечь это зло путем реорганизации рабочего поселка в Месте Истины. До него работы здесь производились временными, порой случайно набранными бригадами; теперь была создана замкнутая, жестко контролируемая община, выйти из которой можно было только после смерти. В качестве компенсации за обет вечного молчания рабочим и их семьям полагалась забота государства: гарантированная занятость, улучшенный рацион. Лучшие из работников могли даже рассчитывать на приличный достаток и собственную гробницу на склоне холма над поселком. Такой «трудовой договор» был взаимно выгоден обеим сторонам.
Забастовки 1158 года непоправимо нарушили эту давнюю систему согласия между царем и «мастерами гробниц». Если государство более не заботилось о том, чтобы рассчитываться с рабочими вовремя и сполна — стоило ли людям по-прежнему блюсти самый охраняемый секрет государства? Неудивительно, что в условиях экономического и политического краха поздней XX династии даже гробницы в Долине царей уже не считались священными и неприкосновенными.
Первый серьезный инцидент имел место в начале правления Рамзеса IX (1126–1108), когда грабители взломали гробницу Рамзеса VI, запечатанную всего десятью годами ранее. За этим актом святотатства спустя несколько лет последовал другой: вандалами были осквернены две из великих святынь в Фивах, на западном берегу — поминальные храмы Рамзеса II и Рамзеса III. К счастью для правительства, воры и вандалы причинили в этих случаях относительно небольшой ущерб. Было проведено официальное расследование под руководством верховного жреца Амона, приняты усиленные меры безопасности. Но толку из этого вышло мало. Вскоре произошло новое ограбление.
