Но далеко не всем в Фивах пришлось по душе такое положение вещей, так как у Такелота было немало врагов. Право же безграничного доступа к несметным храмовым богатствам, которым пользовалась его семья, вызывало нешуточное возмущение — и не только у завистливых родственников, имевших личные амбиции. Ливийская феодальная система не только благоприятствовала местным автономиям, но и была причиной ожесточенной борьбы между отдельными ветвями расширяющегося царского дома. Уже на десятом году правления Такелота II номарх Петубастис (Педубаст), один из дальних родственников Такелота и, возможно, сын Харсиеса, решил захватить власть в свои руки. В 827 году он, при молчаливой поддержке северного царя, объявил себя правителем Фив в противовес Такелоту.
Теперь на корону Юга было два претендента. Для Такелота как истинного ливийца единственным решением этой проблемы была война. Чувствуя себя в безопасности под защитой стен Тауэджая, не без хвастовства прозываемого «Скалой Амона, великого в гневе», Такелот отправил своего сына и наследника, царевича Осоркона с вооруженным отрядом на юг, чтобы изгнать самозванца и восстановить законную власть.
Осоркон одержал победу, и «то, что прежде было разрушено в городах Верхнего Египта, теперь восстановили. Усмирены враги… земли этой, они убиты или рассеяны»
[319]. Когда Осоркон вступил в Фивы, он первым делом принял участие в религиозной церемонии, чтобы подчеркнуть святость своих намерений перед тем, как принять присягу жречества Амона и удельных правителей. Те, будучи испуганы, принесли публичную клятву царевичу, «доблестному защитнику богов, избранному самим Амоном среди сотен тысяч [смертных], дабы исполнить то, что желает сердце его»
[320]. Осознавая, какова альтернатива, они ничего другого сказать и не могли.
Подавив восстание, царевич не пощадил никого из мятежников, среди которых были и его чиновники. В своей триумфальной надписи царевич хладнокровно повествует, как закованные в кандалы заговорщики были проведены перед ним, а потом преданы смерти, как «жертвенные козлы в ночь празднества Великого жертвоприношения»
[321]. Жестоким предупреждением для остальных звучали слова: «Все они были преданы огню на месте совершенного злодеяния»
[322].
Обратив врагов своих в пепел в прямом и переносном смыслах этого слова, Осоркон взялся приводить в порядок фиванские дела. Он утвердил храмовые доходы, выслушал жалобы, присутствовал на церемонии назначения младших чиновников и издал множество новых декретов. И вся эта административная деятельность сопровождается предостерегающими словами:
«Что касается того, кто осмелится нарушить мой приказ, то да падет на него гнев Амона-Ра, да опалит его пламя Мут яростной и сын его не наследует ему»
[323].
Ко всему этому он скромно добавляет: «Имя мое вечно пребудет твердым и непоколебимым»
[324]. Священные камни храма Ипет-Сут, наверное, удовлетворенно вторили ему: наконец-то после выпавших на долю Египта в последние годы злоключений в царской семье нашелся человек старой закалки.
На следующий год Осоркон посещал Фивы не меньше трех раз: чтобы принять участие в крупных празднествах и принести жертвы богам. Царевич полагал, что частые появления перед подданными заставят замолчать скептиков и тем самым позволят избежать дальнейших проблем. Но он серьезно ошибся. Его жестокое обращение с мятежниками не запугало инакомыслящих, а только подогрело возмущение и ненависть жречества. В 823 году разразилось второе полномасштабное восстание, теперь во главе с Петубастисом. Это восстание стало серьезным потрясением для Египта, ввергнув страну в пучину гражданского противостояния, разделившего друзей и родичей на два непримиримых лагеря. На этот раз победителем вышел Петубастис — благодаря поддержке высших фиванских чиновников. Он быстро укрепил свои позиции, назначив верных людей на ключевые посты. Осоркон и Такелот II потеряли Фивы и отступили в свою северную твердыню, чтобы оправиться от поражения и оплакать свою судьбу. «Год за годом одни беспрепятственно терзали других»
[325].
Эти события продемонстрировали ненадежность фиванского жречества как союзника. Через десять лет царевич Осоркон вернулся в Фивы как верховный жрец. Его подданные угодливо заискивали перед ним, говоря «мы будем рады тебе, не имеющему врагов, потому что их не существует»
[326]. Естественно, все это была пустая болтовня. Петубастис так и не сложил оружие, а последовавшая вскоре смерть Такелота II только способствовала усилению враждебного лагеря. В 810 году Петубастис вновь захватывает Фивы — но уже в 806 году Осоркон вернул город обратно и совершил там щедрое жертвоприношение. На следующий год Петубастис повторно занял Фивы. Сторонники царевича не смогли быстро оправиться от предыдущей неудачи, что вынудило Осоркона отступить в Тауэджей, чтобы обдумать план дальнейших действий.
Смерть Петубастиса в 802 году до н. э. смешала карты, а его наследник оказался не настолько решительным, как отец. Поэтому в 796 году Осоркон, утвердившись в решении победить, вернулся в Фивы после десятилетнего изгнания. Его брат, полководец Бакенптах, командовал гарнизоном Гераклеополиса и, таким образом, располагал значительными военными силами. Братья взяли Фивы штурмом и предали смерти всех, кто осмелился им сопротивляться
[327].
После тридцатилетней борьбы принц Осоркон наконец-то мог беспрепятственно провозгласить себя царем Фиваиды. Следующие восемьдесят лет судьба Фив, а с ними и Верхнего Египта, была связана с потомками Такелота II, как того и хотел старый царь. Показная преданность его семьи Амону окупилась сполна. Однако далеко на юге, в Нубии, правители другой династии, куда более фанатично преданные божеству, с растущей тревогой наблюдали за бурными событиями в Фивах. Они были твердо убеждены, что истинно верующие никогда не осмелились бы враждовать в священном городе Амона. Поэтому они пришли к суровому выводу, что Египет необходимо очистить от скверны, и для этого есть только одно средство. Настало время священной войны.
Черный крестоносец
Блестящие победы, одержанные фараонами XVIII династии Тутмосом I и Тутмосом III в Нубии, распространили влияние Египта вплоть до Четвертого порога и серьезно ослабили, хотя и не уничтожили, царство Куш. На протяжении всей своей истории нубийцы демонстрировали прямо-таки поразительную живучесть, выжидая своего часа, чтобы восстать в тот момент, когда египетские хозяева не будут ждать этого. Этим часом стало время кризиса Нового царства. Нубия вновь возродилась как доминирующая сила, и ее цари, став хозяевами своей земли, богатели на торговле с народами Южной Сахары. В середине IX века до н. э. (когда Фивы вышли из-под власти царей Дельты) они строили великолепные усыпальницы в оригинальном стиле — куда более впечатляющие, нежели невыразительные гробницы ливийских правителей Египта.
