Если поклонением древним богам Египта Тахарка стремился снискать их благосклонность, то они, судя по всему, услышали его молитвы. На шестой год царствования, когда царь испрашивал у неба разлива Нила, то «небо пролилось даже на Нубию и озарило все горы»
[349] и уровень реки «поднимался значительно каждый день»
[350]. В Ипет-Суте он достиг рекордной отметки в 21 локоть. Еще более впечатляющими оказались последствия великого разлива Нила:
«Дал он местности красоту во всю ширь ее; уничтожил вредителей и змей, находящихся в ней, отразил пожирание ее саранчой; не дал обобрать ее южным ветрам»
[351].
И так поразили царя эти «четыре прекрасных чуда», что он велел запечатлеть их для потомков на стеле в Гем-па-Атоне, а копию памятника установил в Танисе. По случаю празднования этого события в Египет прибыла мать Тахарки, царица Акалука, проделавшая долгий путь из Напаты. Это был первый визит царицы с момента вступления ее сына на престол, и это имело для него важное значение.
«Разлучился я с ней, будучи юношей 20 лет, когда отправился я с царем [Шабакой] в Нижний Египет. И вот прибыла она, плывя на север, чтобы увидеть меня спустя много лет»
[352].
Глубокая связь между матерью и сыном на мгновение прорвалась сквозь привычную для августейших семейств сдержанность.
Унаследовав от своих предков воинственный дух, Тахарка тяготился падением авторитета Египта на Ближнем Востоке. Особенно его беспокоил тот факт, что Сирия и Палестина перестали посылать дары храму Амона-Ра в Ипет-Сут. Поэтому царь нуждался в крепкой и дисциплинированной армии, способной нести его волю соседним народам, как встарь. Для достижения этой цели он приложил все усилия, изнуряя воинов долгими забегами. Вот как это описывается в «пустынной стеле» Тахарки:
«Царь восседал на лошади, наблюдая, как его воины бегут, когда они [приступили к] упражнениям в пустыне возле Мемфиса в девятом часу вечера. Они достигли Великого озера [Биркет Карун] в час восхода солнца и вернулись в казармы в третьем часу пополудни»
[353].
Это был впечатляющий результат, если учесть то обстоятельство, что за шестичасовой ночной марафон новобранцы преодолели около 60 миль. Такая высокая выносливость скоро окупилась сторицей
[354]. Впервые за четыре века ливийский поход принес египтянам значительную военную добычу для Ипет-Сута. За ним последовала череда военных экспедиций в Палестину и Ливан, в результате которых Тахарка установил свою власть над прибрежными территориями вплоть до Кебни. И хотя эти результаты не сравнимы с завоеваниями, которые вели фараоны-воители Нового царства, это было неплохое начало.
К несчастью для Тахарки, полномасштабное возрождение Египетской державы оказалось несбыточной мечтой, так как не входило в завоевательные планы другого могущественного царя.
Волк в овечьем загоне
Царство Ассирия, историческое ядро которого располагалось на берегах Тигра, впервые столкнулось с Египтом в начале XV века до н. э. Завоевательная политика Тутмоса I на Ближнем Востоке способствовала установлению настороженного равновесия между двумя государствами. Известно, что после победы Тутмоса III при Мегиддо ассирийцы направили щедрые дары фараону-победителю и старались поддерживать со двором Эхнатона дипломатические отношения — которые, правда, носили натянутый характер. Однако, как и в случае с Египтом, правление слабых царей вызвало серьезное ослабление Ассирии, территория которой к 1000 году ограничивалась коренными землями вокруг Ашшура и Ниневии.
В X и VIII веках до н. э. Египет и Ассирия пережили одинаково периоды подъема и упадка. Около 740 года, когда кушиты подчиняли себе долину Нила, царь Тиглатпаласар III взял курс на усиление Ассирийской державы. Методы, которыми пользовался Тиглатпаласар, были жесткими и решительными. Во главе завоеванных областей он ставил губернаторов, деятельность которых контролировалась царскими надзирателями. Около четверти миллиона людей были насильно расселены по просторам Ассирийской империи. Такая политика преследовала своей целью разрушение родственных и этнических связей у покоренных народов. Когда на престол египетско-нубийского царства взошел Шабака, большая часть Ближнего Востока стонала под ассирийской пятой.
На первых порах Шабака старался поддерживать мирные отношения с таким грозным противником. Первым испытанием его выдержки стал момент, когда один из самых мятежных вассалов Ассирии, правитель Ашдода, бежал в Египет в поисках политического убежища. Шабака без лишних колебаний выдал его преследователям.
Несмотря на это, мир с Ассирией продлился недолго. Когда Синаххериб, внук Тиглатпаласара, начал укреплять свою власть в западных областях, Шабака решил, что тайная поддержка мятежников лучше послужит интересам Египта. Поэтому он начал подбивать правителей ближневосточных городов-государств на мятеж. Такая закулисная игра имела для Египта довольно неожиданные и неприятные последствия. Когда Синаххериб вторгся в Палестину, иудейский царь Хизкия (Езекия) обратился к Шабаке с просьбой о помощи, на которую тот немедленно откликнулся. Он призвал из Нубии своего племянника Тахарку, тогда еще двадцатилетнего царевича, и поставил его во главе похода.
В 701 году две армии встретились возле Эльтеке, который расположен в 10 милях от Ашдода
[355]. Египетско-нубийское войско было окружено и потерпело сокрушительное поражение. Отступив, царевич улучил момент и попытался ударить ассирийской армии в тыл, когда та преследовала Езекию, укрывшегося за стенами Иерусалима. Но Синаххериб был опытным полководцем и не дал себя поймать на такую уловку. Он снова нанес Тахарке поражение, вынудив того отступить с остатками разбитой и деморализованной армии на территорию Египта. Таким образом, кушиты не только столкнулись с противником, который оказался им не по силам, но и привлекли его внимание к Египту.
