Схожая система устанавливалась по всему Египту. Так в городе Тарему (Леонтополисе) местный князек Несмахес, используя свое положение в качестве «распорядителя царского гарема», заметно поправил материальное положение как своей общины, так и местного культа. Видимо, этому поспособствовало то обстоятельство, что персидские цари ассоциировали себя с божественной властью львиноголового Маахеса. Но, как и везде, стремление египетских чиновников «превратить» новых хозяев в египтян было ключевым фактором развития в течение первого периода персидского господства (525–404). В Мемфисе не прерывалась традиция хоронить быков Аписов, и египетский жрец, ответственный за этот культ, мог даже похвалиться, что привлек к нему новых правителей страны:
«Я наполнил страхом гнева твоего [Апис] сердца людей и пришельцев из чужих стран, поселившихся в Египте»
[373].
Хотя египтяне и потеряли политическую независимость, они были полны решимости сохранить дорогие им традиции и культуру.
Время открытий
На деле персидское завоевание оказалось не таким уж «великим бедствием» для Египта. Скорее наоборот — новые правители привнесли столь нужный динамизм и энергию в управление страной, вдохнули новую жизнь в старые институты и инфраструктуру. «Золотой эрой» персидского правления стало царствование Дария I (522–486), сына Камбиса. Особое внимание Дарий уделял так называемым «домам жизни» — хранилищам древних знаний, которые существовали при всех крупных храмах. Для восстановления пришедшего в упадок «дома жизни» в Саисе Дарий направил туда своего старого и верного слугу Уджахорреснета, который в то время проживал в царской резиденции в Сузах (к слову, построенной египетскими зодчими с применением черного дерева и слоновой кости из Нубии).
Есть указания (вероятно, почерпнутые из храмовых хроник) на то, что для эффективного управления страной Дарием была унифицирована законодательная система. Он понимал, что ему досталась не обычная сатрапия: великие богатства и древняя культура придавали ей особую значимость, и было очень важно удержать Египет. Поэтому персидскому сатрапу, сидящему в Мемфисе, запрещалось вмешиваться в торговые связи, которые находились в ведении особого визиря. Чтобы предотвратить возможную ассимиляцию сатрапов, визирь должен был следить и за ними. По этой причине египетских сатрапов часто вызывали в Сузы, где они лично отчитывались в своей деятельности великому царю.
В целом Дарий разумно управлял страной. Ведущие должности по-прежнему занимали коренные египтяне, налоги были умеренны, а документы того времени наводят на мысль о существовании определенного процветания даже в удаленных уголках страны. Ключевыми факторами успешного управления Ахеменидов были превосходная система коммуникаций, соединившая разные части империи, качественная работа сыска, а также гарнизоны, дислоцированные в стратегических местах. От Синайского полуострова до острова Доргинарти в Нижней Нубии страну опоясывала сеть приграничных укреплений, благодаря которым персы могли быстро и решительно подавлять любые выступления.
В том, что касалось эксплуатации огромного экономического потенциала Египта, Дарий отдавал приоритет развитию морской торговли между долиной Нила и Персидским заливом. При нем был также вновь открыт сухопутный маршрут через Вади-Хаммамат к Красному морю, после чего им активно начали пользоваться персидские караваны.
Однако в Нижнем Египте, где подобного пути не существовало, требовалось найти другое решение. Таким стал канал между Средиземным и Красным морями — один из величайших инженерных проектов в истории Египта, который по грандиозности можно сравнить с пирамидами Гизы.
Начало строительству канала было положено еще при Нехо II (610–595). Теперь, спустя сто лет, начатое им было завершено. Там, где саисские владыки только мечтали, персы действовали. Они прорыли канал шириной 150 футов и длиной 40 миль от самого восточного рукава Нила, по Вади Тумилат до Горьких озер, а оттуда на юг, к Суэцкому заливу
[374].
Чтобы проплыть по каналу из одного конца в другой, требовалось четыре дня. Вдоль берега в ключевых пунктах были установлены стелы из красного гранита — массивные плиты размером 7 на 10 футов, украшенные тщательно подобранными эпизодами и текстами, прославляющими Дария, властителя обширной империи. На одной стороне персидский царь был изображен под защитой Ахурамазды; сцену сопровождала клинописная надпись. На другой стороне под крылатым солнечным диском мы видим эмблему объединенного Египта и сопровождающую ее панегирическую надпись иероглифами. В традиционной для фараонов манере египетскую часть стелы украшали изображения двадцати четырех коленопреклоненных фигур, расположенные на овальных кольцах с вписанными в них названиями сатрапий.
Подобные сцены были привычны глазу египтян, знакомых с ними по великим храмам, — но теперь среди подчиненных стран числился и Египет. И даже тот факт, что Египет стоял в одном ряду с такими знаменитыми странами, как Персия, Мидия, Вавилония, Ассирия и даже экзотическая Индия, вряд служил утешением побежденным. На другой стороне монумента Дарий велел начертать послание для соплеменников, в котором с гордостью заявил:
«Я перс; с персами захватил Египет. Я повелел выкопать этот канал от реки, которая течет в Египте и называется Нил — к горькой реке [Красному морю], что начинается в Персии»
[375].
Чтобы отметить открытие канала, Дарий лично прибыл в Египет в 497 году и гордо взирал, как двадцать четыре корабля, груженные египетской данью, медленно плыли на восток, в сторону Персии. Необходимость в налаживании морской торговли вызвала к жизни эту древнюю версию Суэцкого канала, а стремление персов контролировать сухопутные маршруты в Ливийской пустыне, на противоположном краю Египта, вызвало к жизни другой, не менее впечатляющий плод инженерной мысли.
Харга, самый южный из четырех крупнейших египетских оазисов, долгое время был связующим звеном между долиной Нила и Нубией, а также лежащими к западу землями за Сахарой. Так как здесь пересекались караванные дороги, оазис являлся ключевым пунктом в системе пустынных коммуникаций. Постоянное население появилось здесь не ранее конца Древнего царства. Однако климат понемногу становился все засушливее, и годового количества выпадающих осадков уже не хватало, чтобы обеспечить даже небольшое по численности население.
