В память о себе для Египта Цезарь оставил не только войска. Летом 47 года, после того как он снова отправился на войну, Клеопатра родила мальчика. Ничуть не сомневаясь в том, кто его отец, царица дала ему имя Птолемей Цезарь. В честь рождения сына царица распорядилась, чтобы на Кипре отчеканили памятные монеты. Монеты были украшены сдвоенным рогом изобилия и служили свидетельством богатства и гарантией нерушимости союза с Римом.
Такими же пышными торжествами и щедрыми жертвоприношениями год спустя сопровождалось появление на свет еще одного мальчика. На этот раз радость рождения отец и мать разделили вместе. Счастливыми родителями были верховный жрец Пшеренптах и его супруга Таимхотеп. Радость от рождения сына становится понятна, когда мы узнаем о страданиях, которые они пережили за 12 лет брака. Дело в том, что в первые годы Таимхотеп родила своему мужу трех здоровых малышей — но они были девочками. Все отцы-египтяне хотели иметь наследника мужского пола, тем более этого желал верховный жрец, в роду которого указанная должность передавалась одиннадцать поколений.
Когда Пшеренптаху миновало сорок три года, его, несомненно, беспокоил вопрос: не умрет ли он вот так, без наследника? В отчаянии его жена обратилась с молитвами к исконным богам, в частности к Имхотепу — сановнику фараона Джосера, который жил двадцать шесть веков назад, на заре эпохи пирамид.
Делом всей жизни Имхотепа была знаменитая ступенчатая пирамида Джосера, которая таинственно возвышалась на горизонте Мемфиса. По всему Египту его почитали как бога мудрости, магии и врачевания. Наиболее сильны позиции культа Имхотепа были в Мемфисе, и сама Таимхотеп уроженка этого города, носила его имя. Если уж кто-то из богов и откликнется на ее молитвы, то это, несомненно, будет Имхотеп. Они вместе «молили великого бога, славного чудесами, успешного в деяниях, того, кто дарует сына не имеющим оного — Имхотепа, сына Птаха»
[403]. И — о, чудо! — молитвы их были услышаны. Имхотеп явился женщине во сне и пообещал сына, если его мемфисское святилище будет подобающим образом украшено. (По-видимому, и обожествленные египтяне не забывали полезный принцип «ты мне, я тебе»!) То, что ее муж — самый влиятельный человек в городе и глава мемфисского жречества, было очень кстати. Зодчие и художники выполнили все нужные работы в короткие сроки. 15 июля 46 года около 2 часов пополудни Таимхотеп произвела на свет долгожданного мальчика. «Радовались все жители Мемфиса. Мальчик получил имя Имхотеп, а прозвище — Петубаст»
[404].
Если для Таимхотеп рождение сына стало кульминацией ее обязанностей как женщины и супруги, то для Клеопатры, тоже родившей сына, оно имело более глубокий, сакральный смысл. Чтобы отметить рождение Цезариона («Маленького Цезаря»), она освятила часовню в храме богини-матери Хатор, в Тентире. В Иуни (греческий Гермонтис) Клеопатра воздвигла так называемый «дом жизни» (маммиси), тем самым отдав должное божественному дару деторождения. Кроме того, в двух крупнейших греческих городах Египта — Птолемаиде и Александрии — царица активно поддерживала культ Изиды, ставшей одной из самых популярных богинь. С нею Клеопатра чувствовала особую эмоциональную связь, ведь Изида была божественной матерью и защитницей, которая оберегала своих почитателей так же, как и своего сына Гора. Сходство напрашивается само собой, а господствующая идеология способствовала этому отождествлению. В скульптуре того времени черты Изиды и Клеопатры преднамеренно смешивались. Богиня и царица стали одним целым.
Несомненно, что Клеопатра в качестве божества смотрелась куда убедительнее, нежели ее предшественники-Птолемеи. Ведь она, в отличие от остальных Птолемеев, соизволила хотя бы выучить язык своих подданных. Царица несомненно считала Египет своим домом и пыталась чтить традиционные культы. Она приняла женский вариант самого древнего царского титула — «Горова имени», и, как минимум, часть ее египетских подданных видели в ней законную правительницу.
Тем удивительнее, что на вершине своей популярности она покинула Египет и отправилась в Рим в качестве гостьи Цезаря, который в 46 году вернулся домой после войны. Два года она провела на вилле Цезаря, расположенной на берегу Тибра. Отношения между ними были объектом многочисленных сплетен — особенно после того, как Цезарь поместил позолоченную статую египетской царицы в святилище Венеры Прародительницы
[405]. Цезарь собирался даже внести на рассмотрение в Сенате законопроект, который давал бы ему право сочетаться браком за пределами Италии, иметь детей от иностранки и основать вторую столицу. Худшие опасения римлян оправдывались — их герой полностью подпал под тлетворное влияние восточной царицы.
Убийство Цезаря 15 марта 44 года поставило крест на этих причудливых замыслах. Месяц спустя Клеопатра покинула Рим и вернулась в Александрию. Еще через месяц очень кстати скончался ее брат и соправитель Птолемей XIV. Клеопатра возвела на трон сына Цезариона под именем Птолемея XV, «бога, любящего отца и мать». Вполне возможно, что в тот год Клеопатра провела немало параллелей между своей жизнью и жизнью богов. Цезарь был убит подобно Осирису; его сыну и наследнику Цезариону отводилась роль нового Гора. Естественно, что Клеопатра, как вдовствующая мать, превратилась в живое воплощение Изиды.
Опасные связи
Если Клеопатра и добилась своего места среди сонма богов, то на ее соседей по пантеону это явно не произвело впечатления. Казалось, что они вообще отвернулись от Египта. Необычайно низкие разливы Нила в 43–41 годах вызвали острую нехватку продовольствия. Все в большей степени жителей городов и деревень охватывало чувство безысходности. Голод и лишения даже пошатнули веру людей в то, что после смерти они обретут покой. Сама мысль о том, что загробная жизнь станет продолжением тяжкой земной юдоли, вселяла в сердца живущих ужас и сомнения в устоявшихся представлениях.
Лучше всего эти настроения выразила Таимхотеп, которая умерла 15 февраля 42 года в возрасте тридцати лет, оставив мужа, сына и трех дочерей скорбеть о ней. Надгробная стела Таимхотеп полностью соответствовала статусу жены верховного жреца — она была выполнена лучшими мастерами страны из тонкой известняковой плиты. В верхней части плиты под крылатым солнцем изображена Таимхотеп, приносящая жертвы главным богам: богу мумификации Анубису, Гору, главным плакальщицам и сестрам Осириса Нефтиде и Изиде, божественному быку Апису и, наконец, самому Сокару-Осирису. И если иконография была привычно египетской, то в двадцати одной строке сопровождающей надписи сквозит мрачный дух этого времени:
«О, мой брат, мой муж и друг, жрец бога Птаха!
Пей, ешь, упивайся вином, наслаждайся любовью!
Проводи свои дни в веселье! Днем и ночью следуй зову своего сердца!
Не допускай, чтобы забота овладела тобой. Ибо чем являются годы, которые не прожиты на земле?
Запад — это страна печали и глубокой тьмы; жители его погружены в сон»
[406].
Погребальная надпись Таимхотеп является самым длинным и трогательным плачем в египетской культуре, а также горькой констатацией факта, что старые истины полностью изжили себя.
