Подобная точка зрения имеет право на существование. Да, сооружение пирамиды было своего рода социальной защитой, так как обеспечивало занятостью большое число людей (особенно когда вышедший из берегов Нил затапливал поля). Да, рабочие были полностью обеспечены жилищем и питанием и, вопреки распространенному мнению, не были рабами. Да, надзиратели внушали новичкам мысль о важности работы, которую они выполняли. Но имеющиеся у нас факты свидетельствуют, что строители трудились в тяжелых условиях, а сама работа носила принудительный характер. Когда царские чиновники являлись в деревню, чтобы рекрутировать людей на государственную службу, вряд ли местное население было радо этим визитам. Травмы были частыми спутниками рабочих на плато Гизы. Найденные скелеты строителей несут следы переломов, серьезных патологий поясничного отдела и суставов. Несчастные случаи с фатальным исходом также не были редкостью. Официальные отчеты предсказуемо замалчивают цифры погибших на строительстве Великой пирамиды.
Таким образом, сооружение пирамиды никак не было тем «народным делом», в котором все население добровольно и с гордостью принимает участие. Но, в таком случае, чем оно было? Ответ прост, пусть и нелицеприятен — открытой демонстрацией неограниченной власти правителя. Испокон веку всех тиранов привлекали колоссальные постройки, как, например, «Народный дом» Чаушеску в Бухаресте
[33]или грандиозная и нелепая базилика Феликса Уфуэ-Буаньи в джунглях Кот д’Ивуара
[34]. И Великая пирамида Хуфу служит показательным примером такой же folie de grandeur
[35]. Неудивительно, что ее венценосный строитель снискал у потомков славу тирана-самодура, пренебрегающего человеческими жизнями. Живший в V в. до н. э. Геродот сообщает, что Хуфу «вверг страну в пучину бедствий: — прежде всего, он повелел закрыть все святилища и запретил совершать жертвоприношения, затем заставил всех египтян работать на него», — и добавляет, что «египтяне так ненавидят этих царей [т. е. Хуфу и его наследника Хефрена], что только с неохотой называют их имена»
[36]. Символичность Великой пирамиды не ускользнула от внимания диктаторов недавнего прошлого. Как известно, во время знаменитого похода в Египет Наполеон Бонапарт во главе армии направился к Гизе и разбил лагерь у основания плато. Здесь он обратился к своим солдатам со знаменитыми словами: «Солдаты! На вас устремлен взор сорока веков истории».
И все же Великая пирамида — это не просто символ монументальной несокрушимости. По-настоящему уникальной ее делают беспримерные для того времени совершенство и сложность конструкции. Выше уже говорилось о скрупулезности, с какой создатели выставили ее по сторонам света. Однако самое удивительное в Великой пирамиде — это узкие шахты, которые отходят от двух камер, погребальной и другой, расположенной ниже, к внешним граням пирамиды. Эти шахты пронизывают толщу кладки, но оканчиваются тупиком недалеко от выхода во внешний мир. Хотя за ними и закрепилось не совсем точное определение «вентиляционные», кажется более вероятным, что их назначение выходит за рамки сугубо утилитарного. Дело в том, что они направлены на звезды, а именно на кульминацию Сириуса, звезды в созвездии Ориона, и двух звезд приполярной области, которые вращаются вокруг северного небесного полюса.
Древние египтяне были прекрасными астрономами, и звезды играли важную роль в официальной религии — особенно в той части, которая касалась представлений о посмертном существовании фараона. Особого внимания удостоились приполярные звезды. Они постоянно видны на ночном небе и никогда не заходят за горизонт. Поэтому они как нельзя лучше подходили на роль метафоры вечной судьбы царя: место в великом космическом порядке мироздания, которое будет существовать вечно. Пирамида Хуфу была не чем иным, как способом объединить небо и землю при непреходящем процветании царя.
Сын солнца
Пирамиды Гизы стали символом египетского общества времен IV династии (2575–2450). Покорность страны воле фараона росла по мере того, как вокруг царской усыпальницы появлялись все новые и новые могилы придворных и рабочих (настолько близко, насколько это позволял прижизненный статус умершего). Среди представителей правящей элиты получил распространение обычай изображать себя скромными писцами, всецело отданными службе фараону. Дальнейшее развитие культура раболепного служения получила в автобиографических текстах на стенах гробниц. Не случайно одна из самых длинных погребальных формул в египетской эпиграфике появляется именно в начале IV династии. Надписи, нанесенные на стены погребальных храмов, на жертвенные таблички, а позднее и на саркофаги, говорят о том, что и богатый инвентарь, и пышный погребальный культ умершего являются щедрым царским даром.
Еще одним свидетельством роста авторитета правителя является появление и популярность личных имен, в которых имена богов стали заменяться именем правящего царя. Человек, которого при рождении нарекли Хуфу-хаф («Хуфу является»), еще мог задаться вопросом, есть ли принципиальная разница между царем и богом солнца. Но в архитектуре храмов, которые делались по подобию погребальных святилищ фараонов, эта граница стирается полностью.
Происходящие перемены в отношениях между фараоном и подданными указывают на упрочение царской власти. В пользу этого говорит не только такой ее символ, как Гиза, но и расширившиеся границы Египетского царства. Хуфу и его преемники организовывали военные походы в отдаленные края. Память о них сохранилась в виде надписей как среди угрюмых гор Синайского полуострова на северо-востоке, так и на одинокой скале в пустыне на юго-западе. Целью этих походов была добыча драгоценных камней, которые ремесленники царских мастерских использовали для отделки статуй, изготовления ювелирных украшений и прочих дорогостоящих предметов, подчеркивающих авторитет царя.
