Подавив внутреннее восстание, восславив богов и начав строительство пирамиды, Аменемхет I, возможно, хотел бы думать, что возрождение египетской цивилизации гарантировано. Однако вторжения чужеземцев из Палестины и Нубии во время Первого междуцарствия преподали Египту тяжелый урок: его соседи на севере и юге жадными глазами смотрели на плодородные пастбища долины Нила. Чтобы поддержать процветание страны, потребовалась активная защита территориальной целостности.
Осознав угрозу, фараон направил свое рвение на оборону национальных границ. Его политика задала тон на следующие полтора века. Египет должен был превратиться в крепость. Северо-восточная граница вдоль края Дельты представляла собой особую проблему. Болотистый ландшафт, прорезанный речными протоками и каналами, делал трудным, а то и невозможным установление фиксированной границы или обеспечение контроля над иммиграцией с оскудевших земель Палестины. Ответом Аменемхета стал приказ начать строительство линии укрепленных военных лагерей, которая протянулась вдоль пограничной зоны. Лагеря располагались на таком расстоянии друг от друга, чтобы с одного можно было видеть сигналы, подаваемые с другого. Каждый гарнизон регулярно отправлял патрули, чтобы контролировать перемещение через границу. Таким образом, была надежда, что «Стены Правителя» предотвратят основную часть вторжения и смогут обеспечить разведку при любых необычных передвижениях. Акцент на наблюдение как средство контроля был вообще характерен для политики безопасности XII династии.
Южный фланг Египта, его граница с Нубией, подвергался различным угрозам и требовал различных мер. Начиная с экспедиций Хархуфа во время VI династии было ясно, что народы Уават (Нижней Нубии), живущие ближе всего к египетской границе, требовали автономии и образовывали собственные государства, прямо бросая вызов египетской гегемонии. Междоусобицы и гражданская война, разрушавшие Египет после краха Древнего царства, просто ускорили этот процесс. То, что фиванской армии невозможно было обойтись без нубийских наемников, по-видимому, еще больше укрепило национальное самосознание нубийцев.
К последним годам правления XI династии ситуация для царей Египта, похоже, складывалась как нельзя хуже. Мало того, что они потеряли контроль над большей частью Уавата — местные нубийские правители открыто бросали вызов их положению, присваивая себе египетские царские титулы. Один из них именовал себя «Гор Анхкнумра, царь Уаджкара, сын Ра Седжерсени» и даже именовал египтян «врагами», переворачивая установленный порядок вещей с ног на голову. Другой имел наглость именовать себя царем Интефом — как звали великого фиванского военачальника начала XI династии. Он был достаточно уверен в себе, чтобы высечь пятнадцать надписей на скалах в самых видных местах своих владений. Такие явные оскорбления Египет перенести не мог.
Большое количество надписей, вырезанных в том же регионе египетскими экспедициями, свидетельствует о лихорадочной деятельности, которая началась с первых лет правления Аменемхета I. Пока он карал своих противников в границах Египта, его шпионы, похоже, действовали в Нижней Нубии, совершая сложные маневры и собирая сведения для подготовки к полномасштабному нападению. После двадцати лет приготовлений, во время которых дома наводился порядок, египетские войска восстановили контроль над ключевым пунктом Бухен, расположенным у основания Второго нильского порога, и начали превращать его в укрепленную базу для военных кампаний.
К двадцать девятому году пребывания Аменемхета I на троне все было готово. Экспедиционные войска во главе с его визирем Интефикером, которому фараон особенно доверял, прибыли из Египта, «чтобы свергнуть Уават». В его намерениях было уничтожить любой намек на независимость Нубии и установить абсолютный контроль Египта над своенравной областью. Ставленник фараона не выказывал милосердия к местным жителям и потом похвалялся:
«Тогда я убил нубийцев во всей оставшейся части страны Уават. Я плыл вверх по течению и побеждал, убивая нубийцев на их земле; плыл я и вниз по течению, выкорчевывая поля и рубя оставшиеся деревья. Я превратил их дома в факелы, как должно поступить с мятежниками, выступившими против фараона»
[81].
Политика выжженной земли Аменемхета была разработана не просто для того, чтобы наказать Уават, — а чтобы продемонстрировать внушительную угрозу любому, кто захочет поднять восстание. Что касается несчастных нубийцев, которые смотрели с речного берега, как их страну стирали с лица земли, а их дома исчезали в пламени, их судьба была решена. Интефикер сообщает, что, прежде чем опустошить Уават, он был «занят, возводя эти сооружения». Речь шла об укрепленном лагере (древние египтяне, возможно, предпочли бы современный эвфемизм «приемник-распределитель») для людей, обреченных впредь трудиться на государство. Жителей завоеванной земли Уават ожидало пожизненное рабство. Им и их потомкам предстояло разрабатывать ресурсы своей родины на благо ее новых владельцев-египтян.
Сильнее, чем меч
Тяжело голове, на которой надета корона. И еще тяжелее, если эта корона была получена силой, а не по закону наследования. Аменемхет I, основатель новой династии и самопровозглашенный предводитель египетского возрождения, остро ощущал свое нецарское происхождение и скрытое недовольство его правлением в некоторых областях Египта — не говоря уже о покоренной Нубии. Беспокоясь прежде всего о том, чтобы объединить власть в руках своей семьи и обеспечить преемственность, он сделал очень необычный, если не сказать беспрецедентный шаг: короновал своего сына и наследника как фараона, в то время как сам продолжал править страной.
Принц Сенусерт стал «соправителем» в конце второго десятилетия пребывания Аменемхета на троне (ок. 1918 года), и они правили совместно в течение последующего десятилетия. На нескольких памятниках имеются совместные даты, хотя Аменемхет, кажется, по большей части довольствовался тем, чтобы формальные надписи датировали по правлению его сына. Учреждение соправителя стало особенностью престолонаследия в XII династии. Основная цель состояла в том, чтобы исключить поползновения любых конкурирующих претендентов на трон, пока после полутора веков сама династия не иссякла.
Но даже такие чрезвычайные меры не смогли спасти Аменемхета I от множества противников его режима. Он жил мечом и погиб от меча. В замечательном, уникальном тексте, составленном после его смерти, мертвый фараон, подобно отцу Гамлета, рассказывает своему сыну и преемнику о том, как он был убит:
«Это случилось после ужина, когда спустилась ночь. Я решил отдохнуть около часа и прилег на постель, поскольку был утомлен. Мой ум начал засыпать, когда оружие, [предназначенное] для защиты, было обращено против меня. Я походил на змею пустыни. Я проснулся от звуков борьбы… и увидел, что мои стражи пытаются меня убить. Если бы я выхватил оружие тут же, то заставил бы подлецов отступить… Но никто не храбр ночью, никто не может бороться один»
[82].
