Таким образом первый тиран XII династии встретил свою судьбу. Но поскольку соправитель уже взошел на трон, отчаянные убийцы ужасным образом просчитались. Заняв место отца, сын принял полную власть и, не тратя даром времени, продолжил его политику, хотя кое-что изменил. Там, где прямое притеснение потерпело неудачу, были пущены в ход более тонкие методы, чтобы выиграть сражение за сердца и умы.
Заказать литературное описание убийства отца было смелым шагом для Сенусерта I. Это угрожало самой идеологии божественной царственности и нарушало запрет на публичное обсуждение проблем. Но Сенусерт и его советники вели тонкую игру. Они осознали, что будет больше пользы, если предать гласности факт цареубийства, а не пытаться скрыть его. Прежде, в эпоху гражданской войны, провинциальные лидеры — такие, как Анхтифи, — использовали истории о бедствиях, чтобы подчеркнуть свои благодеяния и узаконить свою власть. Теперь политическая мысль Первого междуцарствия стала основанием для господствующей идеологии XII династии.
Представив убийство своего отца придворной знати — тем самым людям, которые представляли максимальную угрозу жизни фараона, — в виде литературного произведения, Сенусерт создал себе прекрасное оправдание для репрессий. Его отец получил статус мученика, а сын — роль преданного ученика. До воцарения XII династии долина Нила производила литературу, которая едва ли был достойна так называться. У весьма практичного египетского общества было мало времени или ресурсов для «ремесленников от пера». Теперь Сенусерт понял, что поэты и писатели могут оказаться столь же могущественными, как командующие армией.
Расцвет литературы во время правления XII династии оказывается в ряду величайших достижений культуры Среднего царства. Произведения, созданные по заказу двора — а некоторые из них, несомненно, писались по личному распоряжению фараона, — считаются классикой. Они поднимают непростые темы и глубокие чувства, но все это — ради нужд царского дома. Аменемхет I оценил возможности пропагандистской литературы в начале своего правления, представив себя в «Пророчествах Неферти» как спасителя Египта и защитника вселенского порядка после череды бедствий и невзгод:
«Царь придет из Южного Амени, облеченный правом, его имя… Тогда Порядок возвратится на [надлежащее] место, и Хаос будет изгнан»
[83].
Писатели Сенусерта I усовершенствовали свое искусство, создав выдающийся шедевр древнеегипетской литературы — «Повесть о Синухе». Это вымышленная история придворного, который бежит из Египта, услышав об убийстве Аменемхета I. Синухе находит убежище при дворе палестинского правителя и достигает в изгнании и богатства, и известности. Но, когда жизнь приходит к концу, он жаждет возвратиться в Египет, приобщиться ко всему, что он символизирует, и примириться с фараоном, его высшим воплощением:
«Возможно, фараон Египта будет доволен мной и тем, что я могу жить ради его удовольствия. Возможно, я смогу выразить почтение Госпоже Земли, пребывающей в его дворце, и отзываться на просьбы ее детей. Тогда мои члены вновь станут молоды…
[84]
Своей популярностью «Повесть о Синухе», которую читали и перечитывали на протяжении многих веков, обязана как блестящему литературному языку, так и таланту рассказчика и эмоциональному настрою. Но основная тема верности монарху вплетена в историю, пронизывая ее, как едва различимая нить. «Повесть о Синухе» является образцовым примером сочетания литературы и пропаганды.
Более явный образец политической литературы формулирует верность фараону как основную заповедь праведной жизни, убеждая всех египтян в следующем:
«Поклоняйтесь царю своими делами,
Будьте расположены к Его Величеству в ваших умах.
С благоговением взирайте на него каждый день,
Окружайте его ликованием каждый миг»
[85].
А на случай, если это увещевание не найдет отклика, далее следовало пугающее напоминание о постоянном наблюдении:
«Он видит то, что находится в сердцах;
Его глаза — они находят каждое тело».
Но, несмотря на такой напор в текстах, призывающих поддержать монархию, политические волнения, нарушавшие стабильность Египта во время правления Аменемхета I, вспыхнули снова. Царю пришлось отправить новую экспедицию в Западную пустыню, «чтобы сберечь землю жителей оазиса»
[86], в то время как в самой долине Нила, на юге страны, — в Джерти (современный Тод) и Абу — были разграблены и разрушены храмы. Ответственность за эти акты осквернения возложили, как обычно, на азиатов и нубийцев, но очень вероятно, что это сделали местные повстанцы, либо это было сделано при их поддержке.
Войска фараона преуспели в восстановлении закона и порядка. Мятежники были окружены и казнены — их сожгли заживо. Затем Сенусерт I обратил свое пристальное внимание на храмы во всех семи южных областях Египта (прежняя «Глава Юга» и вотчина XI династии). Одним из самых красивых новых строений был праздничный павильон для храма Амона в Ипет-Сут. Изящный барельеф из прекрасного белого известняка изображает фараона и бога, обнимающих друг друга, — зримая метафора признания законности его правления.
И все же рядом с этими высокими образами павильон также демонстрирует одержимость Среднего царства бюрократией. По периметру перечислены сорок две области Египта. Каждую область представляет божество, указана ее географическая протяженность в «речных единицах» (примерно шесть с половиной миль). Создавая этот рельеф, который должен был продемонстрировать всеобъемлющую природу власти фараона, египтяне, верные самим себе, не могли не включить в его декоративный образ чисто статистическую информацию, столь любимую бюрократами.
Методы управления, отточенные до совершенства в административных центрах провинций по всему Египту, пригодились также для администрации Нижней Нубии. Кампания по разгрому Уавата продолжалась девять лет во время совместного правления Аменемхета I и Сенусерта I (ок. 1909 года до н. э.) и проложила путь к формальной аннексии Нубии дальше к югу от Второго порога. Египет продемонстрировал свое господство характерным способом — возводя крупные сооружения, в данном случае крепости, — чтобы укрепить свою власть над местным населением. (Замки, построенные королем Англии Эдуардом I после завоевания Уэльса, являются более современным примером того же самого явления.)
Укрепления, протянувшиеся вдоль реки между Первым и Вторым порогами, предназначались как для отражения внезапного нападения, так и чтобы выдержать длительную осаду — возможно, итог уроков, полученных во время гражданской войны полвека назад. Каждая крепость представляла собой мощную стену из сырцового кирпича, прямоугольную в плане и дополнительно усиленную внешними башнями посередине каждой из сторон и по углам. Обращенную к суше стену защищал глубокий ров, с внутренней стороны стены низкий парапет с полукруглыми бастионами и обращенными вниз амбразурами для стрелков обеспечивал вторую линию оборонительного рубежа. В целом нубийские форты были чудом военной архитектуры и, должно быть, производили глубокое впечатление на местных жителей, живущих рядом в глинобитных хижинах.
