Пирамида была также сделана из сырцовых кирпичей — такие использовали в первые годы фиванского возрождения, когда добыча в карьерах больших объемов камня была все еще не по средствам неоперившейся династии. Но все это было заретушировано штукатуркой, чтобы создать, по крайней мере, фиктивную видимость каменного памятника с гладкой облицовкой. Будучи высотой всего сорок три фута (около 13 метров), эта пирамида не шла ни в какое сравнение с памятниками XII династии — но знаменовала собой намерение тягаться с ними, даже если ресурсов для этого пока еще не имелось. Действуя в том же духе, Интеф вынужден был обойтись готовой статуей — вероятно, позаимствованной из погребального храма Ментухотепа II, который расположен неподалеку.
Даже если Нубхеперра Интеф испытывал недостаток в средствах, он был полон решимости стать великим правителем. На обелисках, установленных перед его гробницей, он сделал надпись, которая была еще одним, и весьма значительным, публичным объявлением намерения восстановить целостность Египта. В тщательно выбитых иероглифах он связывал себя с некоторыми самыми важными божествами Египта: Осирисом-Хентиэментиу, богом-покровителем Абджу и гарантом счастливого возрождения в загробной жизни; Анубисом, «повелителем кладбищ», богом мумификации с головой шакала, который осуществлял контроль над погребением; и — несколько неожиданно в такой загробной компании — с Сопду, «повелителем чужеземных государств».
Но включение Сопду не было ошибкой. У этого довольно незначительного божества было два определяющих качества: он был божественным покровителем иностранных государств, прежде всего горного Синая и южной Палестины, а центр его культа был расположен в восточной части Дельты, в Пер-Сопду, — прямо в царстве гиксосов. Это был классический случай теологического «зуб за зуб». Если Хьян смог заявить, что фиванский бог поддерживает его право на политическую гегемонию, то Интеф мог сделать то же самое и вверить себя защите бога Дельты, который отвечал за чужеземные государства. С благословением Сопду XVII фиванская династия могла надеяться побить иностранцев их собственным оружием и восстановить власть над землями, которые отняли захватчики.
Но одно дело — божественная поддержка, другое дело — практическая политика. Прежде чем Нубхеперра Интеф мог надеяться начать мобилизовать сторонников, чтобы нанести гиксосам ответный удар, он должен был объединить силы своей династии и установить твердую власть в собственном доме. Это был тот случай, когда действует правило «сила в единстве». Замечательный документ, свидетельство этой перестройки власти, сохранился в Гебту. Это царский указ Нубхеперра Интефа, которым фараон улаживает внутренний спор, возникший между могущественными бюрократами, управляющими храмом Мина. Увы, описание подробностей этого дела не приведено — но вердикт, вынесенный фараоном преступнику по имени Минхотеп, был четким и определенным:
«Выбросьте его вон из храма отца моего Мина, изгоните из пределов храма сыновей его сыновей и потомков его потомков и швырните на землю. То, чем снабжали его, должно быть отобрано… так, чтобы его имени не помнили в этом храме — как должно поступить с каждым, подобным ему, кто бунтует»
[105].
Можно заподозрить, что мятежное поведение Минхотепа выразилось не в акте кощунства против самого храма, а в действиях против лояльных сторонников Интефа — тем более что отлучением Минхотепа воспользовался к своей выгоде градоначальник Гебту, Минемхат, преданный слуга XVII династии. Такими способами правители Фив концентрировали власть по всем городам и храмам Верхнего Египта в руках людей, которым они могли доверять.
Конечным результатом стала объединенная и сплоченная администрация, готовая и стремящаяся повторно изучить и восстановить прежние традиции и способы управления. Собекемсаф II, сменивший Нубхеперра Интефа около 1560 года, продемонстрировал способность продолжить эту программу возрождения монархии, отправив экспедицию для карьерных работ в Вади Хаммамат — несомненно, при материальной поддержке со стороны своих новых друзей в Гебту.
Это была первая такая экспедиция, проводимая при поддержке правительства, за последние 160 лет. Правда, в ней, скорее всего, участвовало лишь 130 человек против 19 000, принимавших участие в подобных экспедициях при Сенусерте I, и рабочие, вероятно, нанимались случайным образом — но начало было положено. В глубине Восточной пустыни, в шахтах Гебель Зейт, возобновились работы силами работников, нанятых из числа жителей пустыни, племени меджай.
Фиванская администрация занималась не только заготовкой сырья для возрождения царских мастерских; она начинала расправлять плечи, оттачивала политическое оружие и готовилась к войне. Однако самым ясным признаком строительства военных планов стало то, что Собекемсаф пожертвовал земли местному храму в Маду (ныне Медамуд), расположенному в нескольких милях от Фив. Выбор адресата был не случайным, поскольку богом-покровителем Маду был не кто иной, как Монту, фиванский бог войны, который вдохновил XI династию на победу в борьбе за воссоединение шесть веков назад. От Монту можно было ожидать, что он поможет новому поколению фиванских воинов в их борьбе за спасение народа.
Когда все, казалось, было готово, судьба нанесла XVII династии жестокий удар. Из отдаленных пределов Нубии, через построенные египтянами крепости Уавата, двинулась огромная армия, собранная правителем Куша. Она неслась к северу, нападая на города и деревни в Верхнем Египте, расхищая храмы и гробницы и унося с собой добычу. Особенно встревожило египтян то, что кушиты шли не одни, но нанимали для своих целей союзников: «Куш пришел… и заставил взбунтоваться племена Уавата, все [народы?] Верхней Нубии, Пунта и Маджая»
[106].
Это была огромная коалиция, включившая жителей Нижней Нубии, которые, несомненно, предвкушали возможность поквитаться с бывшими угнетателями, а также жителей отдаленных территорий Пунта и маджаев Восточной пустыни, всегда готовых предложить свои услуги тому, кто больше заплатит.
Отважные жители города Нехеб, оказавшиеся в центре огненной бури, оказали яростное сопротивление под предводительством своего храброго правителя. Они дали отпор захватчикам и не пропустили их дальше Первого порога. Несмотря на это, правитель потерял свои владения, которые остались на разграбление орде, и фиванская сторона понесла потери, которые едва ли могла себе позволить.
Вторжение кушитов стало ужасным потрясением, но и хорошим уроком XVII династии: прежде чем уверенно начать кампанию за национальное воссоединение (в котором лояльные воины Нехеба должны были играть ведущую роль), им следовало сначала укрепить свой южный фланг.
Ответный удар
В Хутварете, столице гиксосов, царь Апопи, должно быть, ощутил надвигающуюся вспышку военных действий. Он принял меры по укреплению крепостной стены царской цитадели и созданию стратегического военного союза с Кушем. Используя дороги, ведущие через пустыню от оазиса к оазису, которые гиксосы контролировали с первых лет своего правления, его посыльные могли обмениваться сообщениями с правителем Куша, не проходя по фиванской территории. Вероятно, Апопи пришлось предложить царю Куша долю в добыче — но если между этими двумя державами был достигнут приемлемый компромисс, под этим мог подразумеваться лишь единственный вариант: Египет будет разделен, с его независимостью будет покончено навсегда.
