Штаб-квартира культа Амона находилась в Ипет-Суте, но он господствовал над всеми слоями фиванского общества. Судя по росписям и текстам гробницы, светские обязанности Менхеперрасенеба как верховного жреца были значительнее, чем религиозные. Он живо интересовался строительными проектами Тутмоса III в Ипет-Суте и хвалился, что сам руководил работами. Еще важнее были заботы об экономике храма: об огромных стадах, земельных владениях по всему Египту, о доходах с рудников в Восточной пустыне и Нубии. Менхеперрасенеб уделял много времени осмотру скота, надзору за доставкой продукции сельского хозяйства и рудников и обеспечению храмовых закромов — все это, естественно, делалось от имени владыки. Часть богатств, поступавших в Ипет-Сут, предназначалась для храмовых мастерских, где трудились искуснейшие ремесленники страны. Они изготовляли драгоценную утварь не только для самого храма, но также для царского обихода.
Храм и дворец: в Древнем Египте эти две системы были неразрывно связаны и поддерживали друг друга. Первостепенной задачей Менхеперрасенеба в качестве верховного жреца была поддержка монархии, идеологическая и финансовая. Особенно заметно проявлялась эта связь в церемониале представления царю иностранных послов. Парад колоритных чужеземцев с их экзотическими подношениями — минойцы с фигурными кубками, сирийцы с дрессированными медведями, хетты и жители Азии с оружием и слитками металлов — подчеркивал верховенство египетского владыки над всеми прочими, а также его сказочное богатство.
В то время как Менхеперрасенеб обеспечивал лояльность монарху храма и жречества Амона-Ра, на его коллегу Рехмира была возложена еще большая ответственность: управление гражданской администрацией Верхнего Египта. В должности южного визиря Рехмира исполнял административные функции и как придворный, и как судья: ежедневно получал сообщения от других сановников, принимал жалобы на местных чиновников, председательствовал на наиболее важных судебных слушаниях. По его собственным словам, «выше был [только] царь»
[154]. Рехмира тоже получил столь высокий пост не благодаря личным способностям, а за счет влияния семьи: он принадлежал к роду потомственных визирей. Согласно египетскому принципу маат (истина, справедливость и праведность), визирь присягал исполнять свой долг беспристрастно. При вступлении Рехмира в эту должность сам царь напутствовал его такими словами:
«Итак, вот каковы мои поучения: ты равно примешь знакомого тебе и незнакомого, близкого тебе и пришедшего издалека»
[155].
Рехмира утверждал, что скрупулезно придерживался этих указаний. Однако его заявление явственно намекает на то, что нормой была обратная ситуация, и большинство рядовых египтян страдало от произвола властей.
Распределение занятий Рехмира также очень характерно. Время от времени он отправлялся в инспекционные турне. Когда он находился дома, то ежедневно принимал жалобщиков в особом зале, где начальник канцелярии стоял по правую руку от него, а сборщик податей — по левую. Однако основным пунктом его рабочего дня было изучение письменных докладов от подчиненных. Помимо отчетов от казначея и управляющего царскими имениями, важнейшие сведения ежедневно доставляли начальник дворцовой стражи, командиры крепостных гарнизонов и руководитель службы безопасности.
Личная безопасность царя была, по-видимому, предметом столь же важным, как и национальная экономика, что свидетельствует об автократическом характере политической системы Древнего Египта. По аналогии с английскими реалиями, можно сказать, что визирь совмещал функции не только премьер-министра и первого лорда казначейства, но также начальника полиции, военного министра и министра внутренних дел.
Рехмира также регулярно навещал Ипет-Сут — вероятно, чтобы направлять деятельность верховного жреца в нужное русло: вот еще одно свидетельство тесной связи между религиозным и светским руководством. Собранные со всех государственных служб сведения Рехмира ежедневно докладывал царю. Хотя визирь имел возможность координировать действия правительства, никто не сомневался в том, кому дано право решать и кто обладает властью казнить и миловать высших сановников.
Несмотря на безупречные связи, семейству Рехмира не удалось удержаться на высоком посту в следующем поколении. Когда Тутмосу III наследовал Аменхотеп II (1426–1400), сыновья старого визиря, которые могли надеяться, что им позволят пойти по стопам отца, были обойдены в пользу совсем другой семьи. Вполне сознательное желание порвать с прошлым привело к полной ротации высшего звена бюрократии Верхнего Египта, которая напомнила правящей элите, что в абсолютной монархии власть частных лиц непрочна. Царь дает, царь и отбирает — будь благословенно имя царя!
Гордость и предубеждение
Наибольшие выгоды от нового правления получила семья, связанная с царским домом столь же тесно — но через самого Аменхотепа II, а не его предшественника. В детские годы Аменхотепа II обучал наставник по имени Яхмос-Хумаи, начальник гарема, где проживали жены и дети царя. Двое сыновей Яхмоса-Хумаи росли если не вместе с царевичем, то в том же кругу. Когда Аменхотеп взошел на трон, он немедленно назначил друзей детства на высокие посты. Старший брат, Аменемопет, стал южным визирем вместо Рехмира, а младший брат, Сеннефер (что означает «добрый брат»), был назначен начальником Фив. Таким образом, Аменемопет и Сеннефер держали под своим контролем практически все звенья администрации Верхнего Египта. Мало того, братья закрепили свою принадлежность к ближнему кругу царя, женившись на женщинах из его служащих: Аменемопет — на одной из женщин, служивших в гареме, Сеннефер — на царской кормилице.
Сеннефер — один из немногих сановников Нового царства, чья личность просвечивает сквозь строки официальных надписей благодаря сохранившимся в гробницах подробностям. Гробниц было две; хотя Сеннеферу (как и его брату) была дарована редчайшая привилегия погребения в Долине царей, вторая, фиванская, гробница более знаменита
[156]. Ее прозвали «Гробницей виноградных лоз», поскольку потолок погребальной камеры, нарочито неровный, украшен лепным расписанным узором, изображающим лозу со свисающими кистями винограда. При взгляде на него возникает образ Сеннефера-эпикурейца, сановника, «проводящего свои дни в довольстве»
[157]. Впечатление подкрепляют и настенные росписи, и прекрасной работы статуи Сеннефера и его жены, причем на обеих имеется одна и та же интересная деталь: подвеска в форме двух соединенных сердец. Сеннефер носил ее на шее. На подвеске начертано тронное имя Аменхотепа II — по-видимому, это был подарок царя, самое ценное украшение Сеннефера, талисман и символ царской милости. Недаром он описывал самого себя как человека, который «тешит сердце царя»
[158]. Необычно также то, что статуя Сеннефера подписана двумя скульпторами, создавшими ее: Аменмесом и Джедхонсу. Они называют себя «превосходными чертежниками храма Амона». Сеннефер, видимо, использовал свои связи в Ипет-Суте, чтобы заполучить искусных мастеров для собственного проекта. Такие сделки наверняка были распространены как личный аспект служебного положения.
