Возможно, что его воцарение в Обеих Землях после кратких четырех лет правления Эйе (1322–1319) воспринималось как неизбежность. Ведь Хоремхеб, как-никак, был ранее официально назначен наследником Тутанхамона и попросту исполнял свое предназначение. Скорее всего, именно этот факт стал главным обоснованием его воцарения. Однако присвоение трона человеком простого звания, не состоящего ни в каком родстве с царской семьей, полностью нарушало традиции и угрожало сотрясти до основания весь институт наследственной монархии. Цели и намерения Хоремхеба могли быть сколь угодно благими — но то, что он сделал, являлось военным переворотом. Будучи достаточно опытным тактиком, он не мог не осознавать эту опасность и ясно понимал, что ему понадобится не только узаконить свою царственность, но и подвести новую базу под идею власти как таковую, чтобы укрепить свой трон. Даже опираясь на армию, он должен был составить новую программу для Египта, применив все свои способности к выработке стратегии.
Прежде всего нужно было, как всегда, заручиться божественным благословением. Эту задачу Хоремхеб решил блестяще, применив простой, но эффективный прием: он назначил свою коронацию на день ежегодного праздника Опет в Фивах. Когда он вышел из святилища Луксорского храма в короне фараона, осененный мощью богов после общения с Амоном-Ра, кто мог усомниться в его праве или бросить ему вызов?
Утвердившись на престоле Гора, царь дал задание своим теологам: разработать правдоподобную историю, которая объяснила бы, как полководец мог обрести царственность. Так родилось, пожалуй, самое изобретательное и замысловатое из всех сочинений, вышедших из-под пера древнеегипетских писцов. В нем сообщалось, что Хоремхеб с детства был отмечен местным богом, Гором Гераклеополиса, который действовал как отец, защищая его до тех пор, пока придет нужное время:
«Пришло и ушло одно поколение, за ним другое [а отец всё еще охранял его], ибо знал, что настанет день, когда он одарит его царственностью»
[232].
Согласно этому утверждению, долгая, успешная карьера Хоремхеба на военном и гражданском поприще была частью божественного плана. Дождавшись нужного момента (точнее, пользуясь обстоятельствами), Гор выдвинул избранного им кандидата и поручил его опеке Амона-Ра. Прежний юноша из провинции стал властителем Обеих Земель.
Совпадение ритуала и обстоятельств коронации Хоремхеба напоминали о славном правлении Аменхотепа III, и это было отнюдь не случайно. Выбросить из истории фигуры, отделявшие Хоремхеба от «ослепительного светила» Египта, было частью программы его легитимизации: он должен был представляться первым законным преемником знаменитого фараона. С этой целью храмы Эхнатона в Гем-па-Атоне систематически разбирали, используя обработанный камень для построек самого Хоремхеба. По его приказу бригады рабочих уничтожали в Ахет-Атоне все, что напоминало про царя-еретика. Статуи Эхнатона и Нефертити валили, разбивали, а обломки сваливали кучей за оградой храма Великого Атона.
Имена Тутанхамона и Эйе также числились в списке официальных репрессий. Надписи на монументах юного царя стерли и заменили именами и титулами Хоремхеба, так, чтобы все похвалы за возвращение к ортодоксальному культу достались только ему (впрочем, он и на самом деле был инициатором этого процесса). А вот с памятью об Эйе, старом интригане, помешавшем Хоремхебу сразу взойти на трон, обошлись гораздо жестче. Его гробница в Долине царей и все монументы были осквернены так, чтобы лишить его всяких надежд на бессмертие. Многолетнее соперничество завершилось, Хоремхеб оказался тем, кто смеется последним.
Восстановление храмов, возобновление пожертвований и новый набор «из пехоты жрецов непосвященных и жрецов читающих»
[233] — всё это были важные шаги для возвращения страны к традиционному образу жизни. Однако охранительные замыслы Хоремхеба не ограничивались областью религии. Как и другие цари с начала истории, он провозгласил свою программу от имени Гора, которую принял при коронации: «Могучий Бык, чьи помыслы проницательны». В ней подчеркивалось стремление к законности и порядку. Основываясь на опыте «установления закона на Двух Берегах», приобретенном при Тутанхамоне, Хоремхеб теперь провел ряд крупных законодательных реформ, которые были обнародованы в виде эдикта.
Этот документ, наиболее пространный из дошедших до наших дней древнеегипетских юридических текстов, был направлен как на борьбу со злоупотреблениями чиновников, так и на укрепление безопасности самого режима Хоремхеба. Преамбула составлена в обычном выспреннем стиле: «Его величество вознамерился… изгнать хаос и сокрушить ложь»
[234]; однако следующие далее статьи подробно разработаны и вполне прагматичны. Из них вырисовывается образ правителя, поднаторевшего в воинской дисциплине и полного решимости внедрить ее в управление Египтом.
Четыре из десяти параграфов устанавливают новые наказания за превышение полномочий дворцовыми служащими. Тех, кто позволил себе реквизировать лодки или рабочих, занятых на государственных проектах, ожидало самое суровое наказание: ссылка в дальнюю пограничную крепость Тьяру и клеймение лица. Чиновники, пойманные на том, что они суют свой нос в чужую кормушку, рисковали остаться без носа. Таким же суровым был закон и по отношению к коррумпированным дворцовым служащим. Мошенничество с налогами, превышение норм сбора фуража (что приводило к обнищанию народа) или изъятие у местных старост больших количеств провизии, чем требовалось при поездках царя со свитой, — всё это считалось отныне наказуемыми деяниями. Военнослужащие также подпадали под действие этих законов. Солдата, совершившего хищение шкуры — даже если он сделал это, чтобы восполнить нехватку личного обмундирования, — ожидало тяжелое наказание: сто ударов и пять открытых ран, с конфискацией украденного.
Справившись с официальной коррупцией, Хоремхеб взялся упорядочивать судопроизводство. Чистка судебной системы всегда была любимым занятием диктаторов (особенно выходцев из военных кругов), и Хоремхеб не стал исключением. Он назначил множество новых судей, от которых ожидалось, что они «будут внимать словам дворца и законам чертога суждения»
[235]. Кроме того, он постановил, что местные чиновники, уличенные в извращении хода следствия, должны быть преданы смерти, добавив: «Сие сделано мною, дабы укрепить законность в Египте»
[236]. И, разумеется, слово царя воистину было законом.
Последняя часть эдикта Хоремхеба содержит параграфы наиболее знаменательные — они касаются его личной безопасности. Один из них вводит новые ограничения на деятельность и передвижения служащих царского гарема, который всегда был гнездом недовольства и возможной крамолы. Десятый и последний пункт — еще более красноречив; он устанавливает особые награды для телохранителей царя:
