Вилли бросил в кучу ещё один кругляшок, смешал фальшивую и хорошие монеты и широким жестом пригласил Бекки к столу.
Бекки задумалась, а Марита прижала ладони к щекам и запричитала:
– Фальшивая? Да что ж это на свете делается! Вилли, а остальные-то, остальные-то как? Может, тоже?..
– Цыц! – рявкнул Вилли. – Пусть наш академик соображает!
Бекки неуверенно потрогала монетки.
В прошлый раз она делила их на три кучки, хотя восемь на три не делится. Именно поэтому все ошибались, делили восемь на два и попадали в тупик. То есть та задача как раз сложнее…
– Дядя Вилли, это просто! Э-ле-мен-тар-но! – крикнула она и положила на чашки по три монеты – как и в первый раз.
Чашки замерли, уравновесились.
– Так-так-так, – обрадовался Вилли, совсем как Стив. – Ну а дальше?
– Видите? В этих двух кучках все монеты одинаковые, – объяснила Бекки. – Значит, фальшивая в третьей. Берём две любые монеты из этой третьей группы – ну, как мы делали в прежней задаче – и кладём на весы. Так… Снова уравновесились. Значит, вот эта, последняя оставшаяся монета – фальшивая.
Бекки вспомнила про вчерашние вечерние посиделки, про то, с какой гордостью смотрел на неё Вилли и как сияла Марита, – и со вздохом завязала шнурки на тёплых, но жутко неуклюжих ботинках. А за окном дождь как в ноябре, и серые низкие тучи задевают тёмными раздувшимися животами за трубы на крыше хозяйского дома…
Ночью ей приснился парень с портрета из Галереи капитанов. Во сне он показался ей совсем взрослым, старше Стива. Он что-то говорил, но так тихо, что Бекки не разобрала ни слова. Парень (вернее, мужчина) изо всех сил напрягал голос, почти кричал, а она спрашивала: «Что?.. Что?», но тоже беззвучно. Потом что-то грохнуло у неё над ухом (это Марита уронила сковородку), и сон прервался. Последнее, что ей запомнилось, была толстая книга со звёздами на обложке. Приснившийся мужчина держал книгу в руках, и звёзды на обложке были такими чёткими и яркими, что Бекки, уже проснувшись, не сразу сообразила, что это сон.
* * *
В академии с утра её огорошили сообщением о том, что Дона с Ароном срочно вызвали к декану.
– А что они натворили? – спросила она Коротыша, на всякий случай пробежав глазами номера в «чёрном списке» на двери приёмной.
– Ничего, – ответил Коротыш. Как всегда, он был немногословен.
– А всё-таки? К декану за просто так не вызывают.
– Ты прав, приятель, – процедил кто-то за её спиной. – Я же говорил, что твой рыжий тёзка рано или поздно вылетит из академии. Правда, такой глупости я даже от него не ожидал.
Леон ехидно улыбался, скрестив руки на груди.
– Какой глупости?
С трудом ей удалось вытянуть из Коротыша всю историю, которая началась два дня назад и закончилась сегодня утром в кабинете у декана.
Просто Дон очень любил котов. Дома у него жил полосатый Маркиз с роскошным хвостом и усами такой длины, что им позавидовал бы тигр. Когти у Маркиза тоже были тигриными, и кот усердно точил их о деревья, заборы и Дона. Когда Дон два дня назад притащил Маркиза на лекцию по тригонометрии, кот обалдел от свалившихся на него формул и прочей математической абракадабры. Минут десять он скромно сидел на коленях у хозяина, навострив уши и следя за прыжками лектора перед доской. А потом коту надоело. Оттолкнувшись от Дона мощными лапами, Маркиз взлетел на кафедру, растерялся от содеянного, струхнул и занял оборонительную позицию. Распустив тигриные когти, он угрожающе рычал, размахивал хвостом, как пиратским флагом, и не собирался сдаваться без крови.
В перемену их собрали в актовом зале и зачитали устав академии, в котором был пункт, запрещающий присутствие на лекциях с котами и собаками. В уставе даже оговаривался штраф за нарушение этого правила, но на первый раз Дона предупредили и простили.
– А сегодня утром… – Коротыш замолчал.
Бекки нетерпеливо дёрнула его за рукав куртки:
– Ну?..
– А сегодня они с Рыжим решили… В знак протеста. Раз с котами нельзя, тогда пусть будет крокодил.
– Кто?!
– Крокодил. Раз уставом не запрещено – значит, можно.
Дон с Ароном вернулись из деканата только к концу первой лекции. Крокодила (месячного Чапу) у них отобрали и отправили в академический бестиарий, а нарушителей дисциплины долго и нудно отчитывали, но покарать так и не смогли. В списке проступков, за которые уставом академии предусматривались наказания, о крокодиле не нашлось ни строчки!
…А потом началась суета вокруг пропавшего Скелета нерадивого студента, и про историю с крокодилом все забыли.
* * *
– …Каждую пятницу после закрытия он вылезает из шкафа и до утра ищет того преподавателя, который поставил ему «неуд» по матанализу… – Дон говорил с придыханием, уставившись в одну точку, и на секунду Бекки поверила, что – кто его знает? – может, и правда…
– Да ну тебя, – проворчал Коротыш. – Все знают, что это скелет профессора Нурмана.
Бекки представила скелет профессора Нурмана, как он ночью вылезает из шкафа в кабинете анатомии, сбивает замок с двери и, гремя костями, крадётся по тёмному коридору.
– К-как это? Он же сегодня к нам в аудиторию заглядывал! Ну, не скелет, а профессор. Живой-здоровый…
– Да не скелет Нурмана! А просто скелет. Неизвестно чей. Нурман его из Германии выписал. А в шкафу запер, потому что по уставу в академии нельзя держать скелеты. Не-э-тич-но!
Коротыш выдал эту самую длинную в его жизни речь, надул щёки и надолго замолчал.
– Тогда почему все так запаниковали? Ну, пропал скелет из шкафа – не велика беда! Зачем занятия-то отменять? – не отставал Дон. – И профессора Брауна чего-то не видно… Ну, который в четверг троих пятикурсников на матанализе срезал!
О Нурмане и его любимом скелете ходили легенды. Бывалые старшекурсники уверяли, что это скелет отличника, который исхудал от чрезмерного усердия. Однако большинство придерживалось версии Дона. В разных вариантах эта история вошла в студенческий фольклор, а сам редкий экспонат, незаконно поселившийся в шкафу в кабинете анатомии, в народе прозвали Скелет нерадивого студента (сокращённо СНС).
И вот скелет пропал. Утром профессор Нурман, как обычно, отпер шкаф, чтобы полюбоваться на своё сокровище и протереть его тряпочкой. Пять раз обшарив все полки и даже заглянув за шкаф (как будто скелет мог там спрятаться!), профессор побежал в деканат.
Неожиданно к заявлению профессора отнеслись очень серьёзно, назвав инцидент «воровством со взломом» (хотя никаких следов взлома и вообще никаких следов обнаружить не удалось). Занятия на пятом курсе отменили, а подозреваемых вызвали в деканат и долго не отпускали.
Из-за всех этих разговоров и слухов Бекки отвлеклась от мыслей о Карле Ригане и сборной. А потом…
