У соседнего прилавка с капустой застыл полицейский. Он давно посматривал в их сторону, но пока не видел нарушений.
– Вот твой ножик, – добродушно бормотал старьёвщик. – Ты ничего не потерял, так? А тут, парень, рынок. Кто больше дал, тот и покупатель.
Бекки умоляюще обвела глазами толпу, но зрители уже потеряли интерес к игре. Только один попрошайка поднял листок с числом, перевернул его и хлопнул себя по коленкам:
– Ёж те корень!.. А ведь точно, четырнадцать! Ай да парень!
Приплюснутая Кепочка быстро уплывала – вместе с книгой, в которой…
Бекки схватила ножик для резки бумаги и рванула вдогонку.
– Эй, постойте! Так нечестно! Я её выиграл, это моя книга…
Она перескочила через корзину с пирогами, чуть не сшибла Круглолицего и вцепилась в рукав наглого типа в кепочке.
– Это моя… то есть мой…
Тип обернулся. Не лицо, а маска. Мрачные глаза-щёлочки, тяжёлый взгляд. Не разжимая губ, бандит (а Бекки сразу поверила, что это бандит, а может, и убийца) лениво процедил:
– Ты вот что, парень… Давай кати отсюда. А не то…
И это «не то» было таким страшным, что Бекки подавилась словами – как будто ей в рот засунули кляп.
* * *
А тем временем в Ньютон на цыпочках прокрался Субботний Вечер. Он скользил по нарядной Торговой улице, шаркал по тёмным переулкам, кашлял и чихал, спотыкаясь и шёпотом проклиная горбатый мост Пифагора.
Вечер заглядывал в окна и приветливо кивал знакомым лампам.
Мимо «Кривого угла» он прошёл торопливо, так как не любил подвыпивших студентов:
– Кричат, тренькают на гитарах… Угомона на них нет!
Дверь в бар распахнулась – и вместе с табачным дымом на крыльцо выплеснулись музыкальные переборы:
Всю ночь два юных гения
Решали уравнение,
Над ними уравнение
Хихикало в кулак…
Вечер зябко поёжился, словно его окатили холодной водой из ведра.
– Охламоны!.. – проскрипел он по-стариковски, выставив перед собой огромный чёрный зонт. – Совсем спятили! И куда только ихние родители смотрят?
«Ихние родители» смотрели в окно. В то самое, на втором этаже роскошного особняка, через которое улизнул сынок – вместе с гитарой!
Всю субботу Бард находился под домашним арестом.
Отец самолично проверил по учебнику, помнит ли отпрыск древнейшего рода Дьюков прямую и обратную теорему Виета, и остался недоволен. Барда заперли в родительском кабинете наедине с учебником по алгебре и началам математического анализа. А ещё вытрясли из его карманов все деньги, лишив средств к существованию.
Но всему, даже родительсткой тирании, есть предел.
Когда Бард без денег, зато с гитарой в обнимку появился в дверях «Кривого угла», завсегдатаи встретили беглеца свистом и овациями! Сам хозяин вышел из-за стойки и самолично поднёс ему огромную кружку пива.
– За свободу! – провозгласил он, и со всех сторон взлетели над столами бокалы и бутыли.
– Долой тиранов-профессоров, душителей муз! – крикнул Бард, прижимая к сердцу гитару.
– Долой! – откликнулись почитатели муз.
– Долой теорему Виета, прямую и обратную!
– Долой! – не дрогнув, согласились юные попиратели основ.
– Да провалится в тартарары мост Пифагора вместе с гипотенузой и всеми катетами! Долой прямые углы! Виват музыка!
– Виват! Виват! Виват! – грохнули кружками распоясавшиеся сторонники кривых углов.
На сцене уже стоял, слегка покачиваясь, Скрипач в надвинутой на глаза шляпе. Он протянул руку Барду и лихо взмахнул смычком:
Он жил на диком берегу
[10]У моря среди скал,
В его саду росли пион,
Два мака и шакал.
Кричали чайки за окном,
И волны пенились кругом!
К скрипке присоединилась гитара. Басовые аккорды, подобно морскому прибою, властно задавали ритм:
Он вдаль смотрел из-под руки —
На запад и восток.
Со всех концов ученики
Спешили на урок.
За каждый правильный ответ
Он им давал кулёк конфет!
Но горе тем ученикам,
Кто получал «колы»:
Смеясь, суровый педагог
Швырял их со скалы!
Они летели вниз гурьбой
И падали в морской прибой.
В этом месте полагалась пауза.
Переждав овации, Скрипач кивнул Барду – и на головы слушателей обрушился последний куплет:
И в море плавали они,
Забыв про кабалу,
И превращались иногда
В форель и камбалу.
О них у моря среди скал
Вздыхал учитель…
И шакал!
– Браво!!! – завопили слушатели. – Качать маэстро!
На сцену дождём полетели монеты, а вслед за монетами – потрёпанные конспекты с лекциями. И хотя «маэстро» отбивались от благодарных слушателей гитарой и скрипкой, слушатели одержали верх (в буквальном и переносном смыслах) и подбросили кумиров под потолок.
Было совсем темно, когда Бекки добралась до Кривошеева переулка и забарабанила подвешенной на верёвке колотушкой по калитке.
– Ох, Вилли, ты даже не представляешь!.. – начала она.
Но вместо Вилли дверь открыла Марита. Она стояла подбоченясь, руки в боки, всем своим видом как бы говоря: «Ну вот, достукалась? Так я и знала…»
– Мариточка… Ну что? Что случилось? – забормотала Бекки.
Она сразу почему-то решила, что её разоблачили и всё потеряно.
Марита ещё потянула паузу, наслаждаясь произведённым эффектом. Не дождавшись новых вопросов, она скрестила руки на пышной груди и бросила наконец в лицо Бекки страшные слова:
– Тебя разыскивает ПОЛИЦИЯ!
* * *
Что она такого сделала? Ах да! Стащила из капсулы письмо Румбуса… Не всё, а кусочек. Остальное украли до неё. Но она же хотела только посмотреть! И положить обратно…
Они всё ещё стояли у калитки – Бекки с открытым ртом, Марита с видом богини возмездия Немезиды.
