– Держи. Нам с Вилли, слава богу, на жизнь хватает. А твои денежки, что ты нам давала, я не тратила, словно чуяла, что понадобятся. Уж не знаю, хватит ли… Цены-то сейчас – не приведи господь!
Даже для Вилли кувшинные деньги оказались сюрпризом. Расчистив стол, он торжественно высыпал монеты и разложил их по кучкам. Марита сияла! Она уже мысленно прикидывала, как завтра снимет с Бекки мерку, достанет из сундука своё выходное платье и этакой важной дамой заплывет в «Лучшее!» ателье на Торговой. А на обратном пути пройдётся по рынку, небрежно поздоровается с молочницей, заглянет в рыбный ряд… А если кто спросит, что случилось, она загадочно улыбнётся, и…
– На туфли, может, и хватит, а на бальное платье на заказ – вряд ли, – подвёл итог Вилли. – На Торговой знаешь какие цены? Там один подол от юбки стоит целое состояние!
Марита всё еще улыбалась «загадочной» улыбкой. Она услышала Вилли, но его слова потерялись на фоне воображаемых «ахов» и «охов» рыночных приятельниц. Вот уж кто охоч до новостей! Нет, она не такая дура, чтобы разболтать на весь Ньютон то, о чём никто пока не догадывается! Она просто многозначительно улыбнётся и намекнёт, что, может быть, на Королевском балу случится что-то ОЧЕНЬ интересное…
Глава 14
Праправнучка Льва
Один садовник получил в подарок от путешественника несколько семечек неизвестного растения. Обрадовался садовник и посеял семена у себя в огороде. На второй день каждое семечко дало по два ростка.
На третий день ростков стало в два раза больше.
На четвёртый день количество ростков снова удвоилось, и на пятый, и на шестой…
Одним словом, каждый день число ростков удваивалось, и на сотый день огород наглухо зарос заморскими растениями.
Вопрос: сколько дней потребовалось росткам, чтобы заполнить огород наполовину?
Эту задачку притащил из школы младший брат Коротыша – шестиклассник Крис Раймонд Оденбах, по прозвищу Крис-Кис. Их учитель математики продиктовал условие, пообещал за правильное решение пятёрку с плюсом – и срочно заболел. И вот три шестых класса (а позже – три седьмых и даже один восьмой) на уроках и переменах яростно подсчитывали ростки. Большинство полагало, что если за сто дней огород зарос на сто процентов, то, естественно, чтобы зарости наполовину, потребуется в два раза меньше времени – то есть пятьдесят дней.
Однако самые смекалистые заподозрили подвох.
К решению были привлечены старшие братья и взрослые родственники.
И вот уже по всему Ньютону солидные конторские служащие тайком от начальства рисовали в отчётных ведомостях прямоугольные огороды и пытались вспомнить формулу экспо… экспу… как его? Экспо-нен-ци-аль-ного роста. Эту формулу они когда-то успешно забыли – так успешно, что в памяти осталось только название.
Дон невнимательно выслушал Коротыша, пожал плечами («Ерунда какая-то, детский сад!») и записал формулу геометрической прогрессии.
– Это же любой шестиклашка должен знать! – бурчал он, вяло скрипя мелом по доске. – Если известно начальное число семян, можно легко сосчитать… Гм… А сколько их было?
– При чём тут семена? – буркнул Коротыш. – Нам дни нужны. За сколько дней огород заполнится наполовину. Целиком – за сто дней, а наполовину… Тут какой-то фокус.
Не слушая, Дон нарисовал прямоугольник с кучкой кактусов в правом верхнем углу.
– В первый день их – ну, семян или ростков – было х, во второй – 2x, на следующий день – 4x…
– И так далее, – не выдержала Бекки. – Ну да, обычная геометрическая прогрессия. Ну и что? Коротыш прав: тут какая-то хитрость.
– А может, попробовать подбором? – не сдавался Дон. – Предположим, сначала было одно семечко. Потом два, четыре, восемь, шестнадцать, тридцать два. То есть получили последовательность:
Предположим, что на этом последнем числе огород зарос напрочь! То есть в нашем конкретном случае это произошло на шестой день, так? А нам нужно, чтобы наполови…
Дон запнулся, приоткрыл рот и уставился на доску.
– Эврика! – шёпотом сказал он. – Какие же мы лопухи!
Бекки с Коротышом тоже сообразили. Ну да, лопухи! Не увидели сразу. Раз по условию задачи происходит удвоение, то сколько бы ни было ростков, на предпоследний день их окажется ровно половина! В шестидневном примере Дона это произойдёт на пятый день, а в задачке для шестиклассников – на девяносто девятый!
– Приве-ет, братишка! – пропел знакомый голос. – Что-о-о это у вас?
Бард провёл всей пятернёй по струнам, и гитара повторила басом: «Что-о-о-о?»
Дон сразу забыл про огород с кактусами. Какие тут кактусы, когда вчера вечером он набросал гениальное (Дон в этом уверен!) начало песни, которая станет (Дон и в этом уверен!) новым хитом! Вот послушайте:
Писали газеты и ходит молва,
Домашняя кошка —
праправнучка льва…
Бард склонился к гитаре:
– Если не петь, а проговаривать под музыку…
– В миноре…
– Нет, тут нужно такой звук, резкий – словно коты мяукают…
Бекки переглянулась с Коротышом. Ну всё! Теперь они не успокоятся, пока не подберут мелодию.
– …и закончить аккордами…
– Ну да: мощный удар на льва – и пауза!
– А если на два голоса?..
Забросив за спину гитару, Бард потянул Дона за руку.
– Эй, Дон! А семинар? – напомнила Бекки. – Мы же собирались…
Бард обернулся.
– Брось, братишка! Не будь занудой. Пошли лучше с нами! И ты, Коротыш. Не пожале-ете!
…Она сама не поняла, почему приняла приглашение. Просто день был такой яркий и тёплый, что хотелось выкинуть из головы тяжёлые, как булыжники, шифры и коды, о которых талдычил профессор Моуди.
Дон явно не обременял себя знаниями по криптологии: он шёл в обнимку с Бардом, сияя, как новенький одуванчик!
За воротами академии их поджидал экипаж. Ах да, она же забыла, что отец Барда работает «сэром»… Бард распахнул дверцу, кучер подёргал за вожжи, колёса заскрипели.
Загородный особняк Дьюков напоминал дворец. Окружённый колоннами, дом казался ажурным и лёгким. Вот сейчас взмахнёт крыльями и взлетит! В таком доме вряд ли вырастет математик – скорее, поэт, музыкант, композитор… Одним словом, БАРД!
Широкая мраморная лестница вела на второй этаж, но на этом внутреннее сходство с дворцом и заканчивалось. В комнатах «не для гостей» царила анархия. Никакой чопорности, музейной аккуратности. На полу музыкальной гостиной валялись газеты, на диване развалился пятнистый дог, а картины в тяжёлых рамах висели наперекосяк.
