Автомобиль остановился возле весьма впечатляющего подъезда. Латунная табличка, привинченная к одной из колонн, гласила: «Клуб „Бенгалия“, основан в 1827 году». У входа стоял деревянный знак, безупречными белыми буквами сообщавший:
СОБАКИ И ИНДИЙЦЫ НЕ ДОПУСКАЮТСЯ
Несокрушим заметил мое отвращение.
— Не беспокойтесь, сэр, — сказал он. — Мы, индийцы, знаем свое место. Ведь действительно британская цивилизация за полтора века достигла такого, на что нам не хватило и четырех тысяч лет с лишним.
— Именно, — поддакнул Дигби.
— Например? — спросил я.
Губы Банерджи тронула тонкая улыбка:
— Ну, например, нам так и не удалось научить собак читать.
Он сказал, что может погулять по территории, пока мы с Дигби будем разбираться с Бьюкеном.
— Ни в коем случае, — возразил я. — Я не допущу, чтобы вы тут прохлаждались, пока мы делаем всю работу.
Он улыбнулся:
— Да, сэр. Извините, сэр.
— Прости, что вмешиваюсь, приятель, — сказал Дигби, — но, думаю, будет лучше, если сержант и правда останется здесь. Нам вовсе незачем злить этих людей. Особенно если мы хотим, чтобы они ответили на наши вопросы.
Возможно, это и была тактичная линия поведения, но я вовсе не был настроен проявлять такт. К счастью, Несокрушим нашел выход.
— Сэр, — предложил он, — может быть, мне стоит поговорить с персоналом, обслуживающим территорию?
— Хорошо, сержант, — согласился я, и Несокрушим устремился через газоны, а мы с Дигби направились внутрь здания.
Мы оказались в необъятном пространстве богато декорированного вестибюля. Здесь было больше мрамора, колонн и бюстов на постаментах, чем в принципе имеет смысл запихивать в помещение, если это только не Британский музей. Если бы Юлий Цезарь или Платон заглянули сюда на бокальчик-другой, они бы мигом почувствовали себя как дома. У дальней стены за стойкой администратора торчала одинокая фигурка пожилого индийца в черном пиджаке с гербом клуба. Дигби пошел осведомиться о Бьюкене, а я воспользовался моментом, чтобы осмотреться.
Одну стену украшала широкая дубовая панель с перечнем былых президентов клуба — целого сборища полковников, генералов, рыцарей и даже некоторого количества лордов, увековеченных в золотых письменах. Другие стены были увешаны головами тигров и носорогов и таким количеством пар оленьих рогов, какое не встретишь на целом стаде животных, резвящемся на просторах шотландского поместья. Над стойкой администратора нависал очередной портрет Георга V в полный рост. На сей раз монарх был в полном комплекте военных орденов и наград и, казалось, слегка страдал от запора. Меня всегда поражало, насколько он похож на кайзера Вильгельма. На мой взгляд, они отличались друг от друга разве что фасоном растительности на лице. Если бы они поменялись одеждой, сомневаюсь, что кто-нибудь заметил бы разницу. Даже для двоюродных братьев сходство было удивительным. Какая жалость, что столько людей погибло из-за, в сущности, семейной распри.
— Бьюкен завтракает на веранде на втором этаже, — сообщил Дигби, направляясь к монументальной лестнице. — Нам сюда.
Поднявшись по ступенькам и миновав увешанную зеркалами лестничную площадку, мы вошли в просторную гостиную, где не было никого, кроме нескольких старых седовласых болванов, уткнувшихся в газеты. Они мне напомнили полковника Теббита: те же усы, бакенбарды и те же физиономии цвета очищенной свеклы.
Мы пересекли гостиную, прошли сквозь застекленные двери и оказались на тенистой веранде. Под навесом выстроилось с полдюжины столов в окружении плетеных кресел. Все они пустовали, кроме одного, самого дальнего, где читал газету коренастый господин в белой рубашке и синем шелковом жилете. Перед ним на столе стояла тарелка спелых желтых манго. Я и без помощи Дигби догадался, что мы нашли того, кого искали. Было в нем что-то особенное, какая-то едва скрытая мощь, как у боксера на пенсии. Услышав наши шаги, он поднял взгляд и отложил газету. Глаза холодного серого оттенка, массивная челюсть — одним своим присутствием он создавал смутное ощущение угрозы, и весь был похож на отвесную скалу.
— Мистер Бьюкен, сэр, — начал Дигби, — вы не могли бы уделить нам несколько минут?
— А, Дигби, — пророкотал Бьюкен низким голосом, напомнившим мне рев танка. — Как жизнь, старина?
— Прекрасно, сэр, прекрасно. Спасибо, — залебезил Дигби, как будто лизал ботинки самому вице-королю. Он указал на меня: — Позвольте представить вам капитана Сэма Уиндема. Капитан Уиндем раньше служил в Скотланд-Ярде.
В знак приветствия Бьюкен слегка кивнул своей круглой, гладко выбритой головой.
— Мистер Бьюкен, — сказал я, повторяя его жест.
— Мы с капитаном Уиндемом надеялись задать вам несколько вопросов, сэр, касательно этого происшествия с Маколи, — решился сказать Дигби, указывая на заголовок в газете, лежавшей перед Бьюкеном.
Тот протянул руку в сторону двух свободных кресел:
— Конечно, господа. Прошу вас, садитесь.
Без всякого приглашения рядом с нами возник официант в тюрбане.
— Что будете? — спросил Бьюкен.
Я покачал головой:
— Ничего, сэр.
Взмахом мощной руки Бьюкен отпустил официанта, и тот исчез так же ненавязчиво, как и появился.
— Это полное безобразие, господа, — заявил Бьюкен, тыча в газету толстым пальцем. — Куда катится страна, если у этих бессовестных ублюдков хватило наглости убить помощника самого губернатора? И не где-нибудь, а здесь! Прямо в центре Калькутты!
— Мы занимаемся этим делом, — заверил его Дигби. — Можете не сомневаться.
Бьюкен пропустил его слова мимо ушей.
— И что же сказали на это наши дорогие друзья из Индийского национального конгресса? Ничего. Все эти проповедники ненасилия. Кто-нибудь из них вышел, осудил это в высшей степени жестокое преступление? Никто! Лицемеры чертовы. Я вам вот что скажу, господа: преступника, кто бы он ни был, следует примерно наказать. Мы должны дать понять индийцам, что подобного предательства не потерпим. Повесить полдюжины местных вместе со всеми их семьями — и тогда в другой раз они крепко подумают, прежде чем выкидывать подобные фокусы.
Он взял со стола складной нож, отточенным движением отрезал кусочек манго и поднес его ко рту на кончике лезвия.
— Мы найдем виновных, — сказал я. — И именно потому мы здесь. Мы хотели бы задать вам несколько вопросов.
— Ага, — ответил он. — И что вы хотите знать?
— Маколи был вашим другом?
Бьюкен кивнул.
— Совершенно верно, — пророкотал он. — Добрым другом, и я этого не стыжусь… не то что некоторые.
— Расскажите о нем.
— Что конкретно?
— Давно вы с ним знакомы?
