Тогда я и увидел нашего человека — лысеющего пожилого индийца с жестким взглядом черных глаз, сидящих на толстом лице как глазки в картофелине. Он курил биди — скрученный лист, набитый табаком и с одного конца перевязанный ниткой, сигарету бедняка.
— Вы поздно, — проскрипел он, нервно затягиваясь. — Я уже собирался…
Дигби взглядом заставил его замолчать.
— Нам пришлось действовать осторожно. Или ты предпочел бы, чтобы мы пришли вовремя и привели на хвосте пару агентов?
Индиец поднял руки в знак согласия:
— Нет, нет. Конечно, нет! — И нервно провел ладонью по голове, приглаживая прядки сальных черных волос. — Сюда, проходите, — сказал он и повел нас к лестничному проему.
В подвале без единого окна пахло потом и камфорой. Индиец жестом предложил нам располагаться на циновках, валявшихся вокруг низенького деревянного стола, а сам достал бутылку и стаканы из грубо сколоченного и изрядно потрепанного жизнью буфета.
— Что скажете, младший инспектор? — спросил он, поднимая бутылку. — Выпьем по глотку, прежде чем перейти к делу?
— Давай, — согласился Дигби.
Индиец поставил стаканы на стол и один за другим наполнил их золотисто-коричневой жидкостью.
— Что это? — спросил я.
— Аррак
[46], — объяснил он с улыбкой. — Превосходный напиток, вот увидите. Производится только на юге.
Дигби кивнул и отпил из стакана. Я последовал его примеру. Штука была огненная — могла зажечь пламя в груди, а могла и вовсе прожечь там дыру, если пролить ее ненароком.
— Мне не нужно, — отказался Банерджи, отодвигая свой стакан.
— Вы не употребляете крепкий алкоголь? — удивился хозяин. — Всем индийцам стоит пить алкоголь. А также есть мясо. Красное мясо, и особенно говядину. Британцы, — сказал он, показывая на Дигби и меня, — все употребляют алкоголь и говядину, даже мемсахибы. Поэтому они такие сильные. А мы, индийцы, увы, часто непьющие и вегетарианцы. Поэтому мы в подчиненном положении.
— Хватит, — буркнул Дигби. — Что ты можешь нам сообщить, Викрам?
Индиец лукаво улыбнулся:
— Этот случай с Маколи. Британцы очень расстраиваются. Ваши английские газеты называют его «возмутительным преступлением» и требуют, чтобы убийц немедленно поймали и примерно наказали.
Было совершенно ясно, куда он клонит. У Викрама была информация — товар, который, как он прекрасно понимал, представлял для нас интерес. Он собирался торговаться, чтобы задрать цену повыше. Обычная ситуация: спрос и предложение. И неважно, в Лондоне вы или в Калькутте, доносчик остается доносчиком, а законы рынка везде одинаковы.
— И сахибы, и мемсахибы, — продолжал Викрам, — очень паника гложет их.
— Давай к делу, Викрам, — поторопил Дигби.
— Много разговоров в Коссипуре, — продолжал индиец. — Сплетни, догадки. Вы же знаете, младший инспектор, что мы, проклятые индийцы, любим поговорить. Вы, британцы, даже принимаете законы, чтобы мы замолчали, но мы всё говорим. И люди всегда болтают со своими пан валла. Я слышу разное…
Дигби перебил его:
— Меня не интересуют сплетни, Викрам. Или ты что-то знаешь, или нет. Хватит тратить мое время. — И сделал вид, что встает с циновки.
— Стойте! — вскричал индиец. — Вы знаете, что у меня хорошие источники. Моя информация — высший сорт!
Дигби посмотрел ему в глаза, а потом медленно опустился на место.
— Ну? Так что ты знаешь?
Индиец немного помедлил, по всей видимости обдумывая следующий ход. Продавать информацию все равно что продавать секс. Нужно дразнить клиента. Показать ровно столько, чтобы возбудить его аппетит, но оставить достаточно для воображения, чтобы простак купил товар.
— Две ночи назад, в ночь прискорбной гибели бара-сахиба, в одном доме в Коссипуре проходит незаконное собрание. Негодные мошенники забивают толпе местных головы всякой мятежной чепухой. Пламенные речи и много-много разговоров, что нужно послать сообщение британцам. У меня есть все информации о собрании, а также о том, что бывает после. Я полагаю, эти информации ценны для вас, младший инспектор?
— Ты знаешь имена? — спросил Дигби.
— Одно особенное имя мне говорят совместно и порознь.
Теперь пришел черед Дигби задуматься.
— Хорошо. Получишь обычную сумму. Рассказывай.
Осведомитель подобострастно хихикнул:
— Позвольте, младший инспектор, с моими информациями вы непременно будете отправлять преступников за решетку. А это такое крупное дело, что бара-сахиб вас повышает, обязательно! — Он выразительно потер большим пальцем об остальные. — Я полагаю, это для вас стоит сверху?
Дигби весьма достоверно изобразил равнодушие, но мы все понимали, что это блеф.
— Ну ладно, — согласился он в конечном итоге. — Двадцать сверху.
— Пятьдесят, — мгновенно откликнулся индиец.
Дигби фыркнул:
— Тридцать сверху, и это уже больше, чем ты заслуживаешь. Бери — или до свидания.
Лицо осведомителя расплылось в елейной улыбке. Вместо ответа он просто кивнул головой в этой забавной индийской манере, словно рисуя восьмерку, когда не знаешь, согласны они, не согласны или нарочно не дают однозначного ответа, чтобы оставить решение на потом.
Дигби достал бумажник, отсчитал восемьдесят рупий банкнотами и протянул их через стол. Сумма была чуть больше пяти фунтов — не дешево, но и не чрезмерно, если информация осведомителя оказалась бы такой ценной, как он утверждал.
— Держи и выкладывай. Во всех деталях.
Викрам поспешно сунул деньги в карман и поднял бутылку. Прежде чем говорить дальше, он снова наполнил стаканы и предложил тост за наше здоровье.
— Значит, собрание в Коссипуре, — начал он, — происходит в жилище одного парня по имени Амарнатх Дутта, ярого радикала. Ранее он управляет бенгальской газетой под названием «Новая заря», потом британцы ее закрывают. Но Дутта все еще занимается всей этой «борьбой за свободу». — Он пренебрежительно махнул рукой. — Чепуха, конечно. Но все-таки я слышу, что присутствуют человек пятнадцать, и все люди хорошие — торговцы, инженеры, юристы. Дутта произносит речь, но в действительности все хотят послушать одного другого человека. Беноя Сена.
— Сена? — переспросил Дигби, вдруг оживившись. — Так он вернулся в Калькутту?
Викрам кивнул, радуясь, что смог угодить:
