— Да, но всего на сутки.
— Дайте я отгадаю. Деньги планировалось отправить Дарджилингским почтовым экспрессом в ночь со среды на четверг?
Она уставилась на меня так, словно я был индийским факиром и демонстрировал дар ясновидения.
— Ну да. Но откуда вы…
— Сколько человек знало, что деньги должны везти ночью в среду?
— Многие, — пожала она плечами. — Почти все здесь, в финансовом отделе, а также подчиненные губернатора, служащие железной дороги, военные, отвечавшие за безопасность. Не то чтобы это какой-то секрет, их возят каждый год.
Двести семь тысяч рупий. С такими деньгами Сен и его банда были бы обеспечены оружием и взрывчаткой на долгое-долгое время. И они заполучили бы эти деньги, если бы Маколи не забрал документы домой и если бы его потом не убили. Голова у меня гудела. Все кусочки головоломки собраны. Теперь оставалось только найти Сена.
Девятнадцать
Телефон зазвонил в четыре часа дня.
Лал-базар к тому времени уже превратился в духовку, но все-таки внутри было лучше, чем снаружи. Я сидел у себя в кабинете и читал отчет о вскрытии, полученный от доктора Агнца. Отложив отчет, я поднял трубку. Звонил Банерджи.
— Сэр, они в пути! — объявил он, тяжело дыша.
— Подразделение «Эйч»?
— Да, сэр. Два легковых автомобиля и грузовик. Их засекли на подъезде к мосту Хаора около пяти минут назад.
— Ваши люди смогут их догнать?
— Думаю, смогут, сэр. Возле моста всегда пробки. В это время дня им понадобится около получаса, чтобы пересечь мост и выбраться из затора на том берегу. Человек на велосипеде наверняка их догонит.
— Отлично. Велите своим людям не терять их из виду и обо всех изменениях сообщать вам на Лал-базар. Проинструктируйте их, а потом возвращайтесь сюда как можно скорее.
Итак, подразделение «Эйч» выследило Сена гораздо быстрее, чем я ожидал. Наверное, осведомители у них были повсюду. Это как минимум говорило о размерах их бюджета, и я недоумевал, что же мешало им поймать Сена все эти четыре года. Но в тот момент у меня не было времени над этим думать.
Следующие минуты пролетели как в тумане. Я позвонил Дигби, пересказал сообщение Банерджи и велел ему быть готовым выехать через пять минут. Затем написал записку лорду Таггерту. Мой план был слишком сложным, чтобы его можно было объяснить пеону без помощи наглядной схемы и нескольких словарей, поэтому я сам побежал с запиской к Таггерту, перепрыгивая через ступеньки. Я ворвался в комнатку Дэниелса, напугав беднягу во второй раз за три дня. Это становилось традицией. Я сунул ему записку, велел выждать десять минут и только потом передать ее начальнику, чтобы я успел покинуть здание. Тогда даже если Таггерт захочет меня остановить, будет уже слишком поздно.
Я побежал обратно в кабинет и осмотрел свой «Уэбли». Вычищен и заряжен. Я как раз возвращал револьвер в кобуру, когда, прерывисто дыша, появился Банерджи.
— Есть ли новости, сержант?
— Пока нет, сэр.
— Тогда позвоните в хаорскую тану и скажите своим людям, пусть передают сообщения туда. Мы заглянем за ними, когда будем на том берегу.
— Да, сэр.
— У вас есть оружие?
— Нет, сэр, но я обучен стрелять из винтовки.
— В таком случае сходите возьмите себе «Ли-Энфилд». Я буду ждать вас в автомобиле.
Через несколько минут Дигби, Банерджи и я уже неслись по Стрэнд-роуд к мосту Хаора. Мост представлял собой дорогу с твердым покрытием, лежавшую на двух-трех десятках плавучих опор. Центральные секции могли открываться и пропускать корабли, идущие вверх и вниз по течению.
Как и предполагал Банерджи, подъезды к мосту были забиты всеми мыслимыми видами транспорта.
— Нам лучше выйти здесь и перейти на тот берег пешком, — сказал он. — Я договорился с хаорской таной, там нас ожидает автомобиль.
Мы выскочили из машины и помчались к мосту. Перед нами раскинулась Хугли. Хугли — один из рукавов Ганга, хотя местные и не делают между ними различия. Мне, приехавшему из небольшой страны, было трудно осознать размер реки. Даже здесь, в восьмидесяти милях от моря, Хугли была раз в десять шире, чем Темза в Лондоне. Она простиралась до самого горизонта, деля ландшафт на две части огромным коричневым разрезом. Мы бежали по мосту под палящим солнцем Бенгалии, и мне казалось, что нам никогда не добраться до противоположного берега. Приблизившись к центральному участку, мы поняли, в чем причина затора. Движение перекрыли, чтобы развести мост и пропустить пароход, шедший вниз по реке. Я бросился к служащему, который, судя по всему, командовал процессом, и приказал ему остановиться. Это был англо-индиец в фуражке с эмблемой администрации порта Калькутты. Если он и собирался дать мне отпор, то немедленно забыл о своем намерении, стоило мне расстегнуть кобуру. Он истошно закричал группе местных кули, чтобы те свели мост обратно. Кули таращились на нас с недоумением, пока поток непристойной брани не подтолкнул их к действию.
Еще через десять минут мы были на той стороне моста. Мы все тяжело дышали и истекали потом. Перед нами стояло приземистое здание вокзала Хаора. Банерджи показал на полицейский автомобиль, который подъехал на полной скорости и с визгом затормозил возле нас. Падая от усталости, мы забились втроем на заднее сиденье. Автомобиль сорвался с места и, завывая сиреной, помчался к хаорской тане.
Если Калькутта была главной красавицей Бенгалии, то Хаоре досталась роль уродливой сестрицы. Город, состоявший, казалось, из одних сараев и навесов, напоминал бесконечную сортировочную станцию. Миновав бессчетное множество складских помещений, мы резко затормозили у небольшого полицейского участка. Банерджи кое-как выбрался из автомобиля, забежал в тану и через несколько секунд уже несся обратно, сжимая в руке клочок бумаги.
— Они остановились! — объявил он на ходу.
— Где?
— В Коне. Отсюда миль пять по дороге на Бенарес.
— Едем!
Банерджи прыгнул на сиденье и выпалил водителю указания. Тот поспешно развернул автомобиль и, набирая скорость, погнал по шоссе. Мы оставили позади Хаору, в темпе миновали пригородные районы и вырвались на открытую местность. Мы могли бы ехать гораздо быстрее, но вскоре на смену хорошей дороге пришла грунтовка, изрытая ямами такого размера, что каждая могла запросто поглотить пару слонов. Правда, водителя это нисколько не смутило — он несся и несся вперед через все препятствия как одержимый. Не знаю уж, что помогло ему, божественное вмешательство или какое-нибудь шестое чувство, свойственное индийцам, но он действительно умудрился доехать до Коны, не угробив нас всех по пути.
В деревню мы въехали уже в темноте. Никакого знака, сообщающего, что мы на месте, нам не встретилось, но все было понятно и так. Дорогу перегораживала толпа деревенских жителей. Мужчины что-то кричали. Где-то поблизости рокотали моторы автомобилей. Мы устремились к центру событий, крестьяне бросились врассыпную. Фары выхватили из темноты облака пыли, поднятые в воздух совсем недавно. Из-за угла вырывалось сияние фонарей, и я велел водителю двигаться в том направлении. Там, в свете фар военного грузовика, шумела взбудораженная толпа. Раздавались сердитые выкрики в адрес невозмутимых сипаев, которые, взяв штыки наизготовку, перегораживали собравшимся путь. Мы подъехали к границе кордона. Сипаи разомкнули строй и пропустили нас внутрь. Удостоверений никто спрашивать не стал: вида двух сахибов в форме оказалось достаточно.
