На улице было довольно людно: многие пары выбрались развлечься субботним вечером. Вокруг мелькало столько рыжих шевелюр и красных лиц, что можно было предположить, будто немалая их доля происходит из Данди. Энни остановилась, взглядом пытаясь отыскать меня в толпе. Я помахал, она улыбнулась, но, заметив перевязь, явно испугалась.
— Сэм! — ахнула она. — Что ты с собой сделал? По телефону ты сказал, что с тобой все в порядке!
— Пустяки, — отмахнулся я. — Просто выполнял свой долг. И вообще, кто-то же должен охранять славных женщин Калькутты.
Она нежно поцеловала меня в щеку.
— Небольшая благодарность от имени женщин Калькутты, — объяснила она, беря меня под руку и увлекая в сторону отеля.
Напротив входа регулировал уличное движение констебль-британец.
— Как странно, — заметил я. — Каким образом вдруг белый полицейский попал в регулировщики?
— Это «Грейт Истерн», Сэм, — объяснила Энни, — самый шикарный отель по эту сторону Суэцкого канала. Здесь собираются сливки белого общества. Вряд ли бы им понравилось, если бы им делал предупреждения индиец, когда они вываливаются, пьяные вдрызг, из отеля, как считаешь? Представь, какой бы вышел скандал.
Мы вошли в вестибюль, по размерам сравнимый с собором. Внутри все так и сверкало позолотой, повсюду сияли хрустальные люстры, а мрамора было больше, чем в Тадж-Махале. Энни не ошиблась, здесь действительно собрались сливки калькуттского общества: офицеры при полном параде, дельцы, юные модницы в атласе и шелках. Кругом стоял гул разговоров, и дюжина индийцев, служащих отеля, сновали среди высокопоставленных гостей, напоминая крошечных рыбок, суетящихся возле акул. Безупречно аккуратные в своей накрахмаленной белой форме, лакеи ждали в сторонке, готовые тут же прийти на зов, если кому-то из гостей понадобится освежить бокал или сменить тарелку, и снова слиться с обстановкой. Где-то рядом струнный квартет играл какую-то венскую ерунду.
— Не хочешь выпить перед ужином? — предложила Энни.
— Почему бы и нет, — согласился я. — Может, избавлюсь от вкуса бензина во рту.
Я прошел вслед за Энни по мерцающему коридору мимо модных лавочек при отеле, парикмахерской и чего-то, что выглядело как универмаг «Хэрродс», который упаковали, уменьшили и переправили в тропики. Коридор заканчивался двустворчатыми дверями с латунной табличкой, на которой значилось: «Уилсонс». Как и «Красный слон», бар своим неярким освещением и тусклой цветовой гаммой напоминал подвал. В углу тихо наигрывал на рояле индиец в смокинге, вдоль одной из стен через все помещение протянулась барная стойка. На дальнем ее конце стоял хилого вида бармен в форменной одежде, которая выглядела так, словно принадлежала кому-то на несколько размеров крупнее. Похоже, бармен был не очень загружен работой, поскольку клиентов в баре почти не было, лишь несколько человек медленно потягивали свои напитки. За укромным столиком на сиденье, обтянутом бархатом, молодая пара шептала друг другу всякую нежную чепуху. Бармен демонстративно натирал бокал клетчатым полотенцем и старательно делал вид, что не замечает нашего приближения.
Я постучал по стойке, чтобы привлечь его внимание, а Энни тем временем устроилась на одном из высоких барных стульев. Бармен продолжал возиться с бокалом на секунду дольше, чем это было необходимо, затем подошел к нам. На латунной табличке, прикрепленной к его рубашке, стояло имя — Азиз.
— Слушаю, сэр?
Я повернулся к Энни:
— Ты что будешь?
Та подчеркнуто неторопливо оглядела длинный ряд бутылок на зеркальной полке.
— Джин-слинг, — решила она наконец.
Я заказал ей джин-слинг, а себе попросил «Лафройг»
[54].
Бармен коротко кивнул, налил мне виски и с угрюмым видом принялся смешивать коктейль для Энни.
— Какой приветливый, — заметил я.
— Правда же? — поддразнила она меня. — Я привожу сюда всех своих приятелей. Кто понравится Азизу, с тем иду на второе свидание.
— Я и не знал, что это твой друг, — сказал я. — Может, мне стоит и его угостить выпивкой?
— Лучше не надо, Сэм. Ему пить не позволяет религия.
— Странно, что он решил работать барменом.
— Мы все порой принимаем странные решения. Обычно из-за денег.
Азиз вернулся с джин-слингом и без единого слова поставил стакан на стойку. Я поблагодарил его, и он ответил кислой улыбкой.
Мы с Энни чокнулись и пересели за один из свободных столиков.
— Так ты расскажешь мне, что случилось? — спросила она, показывая на перевязь.
— А ты поверишь, если я скажу, что упал со слона?
Она надула губы, сложив их в аккуратное, очаровательное «О».
— Ах, бедняжка. Неужели Имперская полиция не может поднапрячься и обеспечить тебя автомобилем?
— Я же новичок, — объяснил я. — Такие привилегии положены только залуженным сотрудникам. Мне еще повезло, что не усадили на осла.
— Как сказать, — заметила она. — С осла не так высоко падать.
Я отхлебнул виски.
— А теперь серьезно, Сэм, — продолжала она. — Я слышала, что тебя ранили.
— Это ты не видела моего противника, — парировал я. — Он сейчас лежит в морге на Колледж-стрит.
Энни широко распахнула глаза:
— Ты убил его?
— Нет, убил его не я. Мне удалось за всю вчерашнюю ночь никого не убить. Даже не ранил никого.
— Что ж, я рада, — сказала она, кладя руку поверх моей. — Ты не выглядишь как человек, который так и норовит кого-нибудь пристрелить.
Тут она была права. Смерти я на своем веку навидался предостаточно и был бы счастлив, если бы мне больше в жизни не пришлось никого убивать. Внезапно в горле пересохло, и я допил виски одним глотком.
— Кого-нибудь еще ранили? — спросила Энни. — Например, английского офицера, с которым ты работаешь?
— Дигби? Нет, он в порядке. Ни царапины. Вы знакомы? Я не знал.
— Не знакомы, — сказала она, ведя по ободку стакана ухоженным пальцем с безупречным ногтем. — Я просто слышала о нем от одного друга.
Энни допила коктейль, и мы отправились ужинать.
Ресторан выглядел так, как мог бы выглядеть зал для приемов во дворце какого-нибудь султана, если бы его проектировала группа англичан. Помещение размером с бальный зал, отделанное белым мрамором и позолотой, разделялось на два уровня — основное пространство и приподнятую террасу, отгороженную замысловатыми золотыми перилами. Несмотря на размеры заведения, здесь было не протолкнуться. Струнный квартет на фоне общего шума играл очередной венский вальс. Пока метрдотель провожал нас к столику в самом центре зала, несколько посетителей обернулись посмотреть нам вслед. Я прекрасно понимал, что смотрят они не на меня. Метрдотель выдвинул стул для Энни и с большим вниманием помог ей устроиться. Поблагодарив его, она погрузилась в изучение меню.
