Я заказал вино — бутылку белого южноафриканского, которое полюбил в войну. Его тогда было вокруг с избытком, и часто оно оказывалось самым дешевым. Из еды Энни рекомендовала попробовать рыбу гильзу.
— Бенгальцы обожают рыбу, — сказала она. — Гильза — это местный деликатес.
Я не послушал ее совета и заказал стейк. Мне хотелось чего-нибудь простого и понятного, без неожиданностей.
— Это смело! — покачала головой Энни, и я приготовился к дурным новостям. — Ты знаешь, что тебе могут принести стейк из буйвола, а вовсе не из говядины? Корова в индуизме — священное животное, помнишь? Большинство здешних поваров к говядине и пальцем не притронется, поэтому во многих ресторанах считают, что проще заменить ее буйволом, особенно сейчас, когда отовсюду, как грибы после дождя, лезут все эти общества по охране коров. С другой стороны, это «Грейт Истерн», вдруг тебе повезет?
Она улыбнулась, и внезапно мне стало совершенно неважно, из буйвола будет мой стейк или вообще из павиана.
Принесли вино, и Энни подняла бокал:
— За новые начинания. — Мы выпили. — Кстати, о новых начинаниях, — продолжила она, — ты уже нашел, где жить?
— У меня не было времени об этом подумать. Мне пока и в пансионе неплохо, хотя тамошняя еда, наверное, сведет меня в могилу. Да и вообще, — пожал я плечами, — какое это имеет значение.
— Глупости, Сэм. Ты теперь не в Лондоне, а здесь очень важно держать лицо. Не годится офицеру Имперской полиции, пака сахибу
[55], жить в пансионе. Тебе нужно собственное жилье — приличная квартира в районе Парк-стрит и, конечно же, слуги.
— Сколько слуг?
— Как можно больше. Чем больше, тем веселее, — улыбнулась она.
— Какая-то показуха получается.
— Конечно, — поддразнила Энни. — Это как раз хорошо.
— С учетом моего жалованья, боюсь, мне придется ограничиться очень скромным штатом.
— Ты рассуждаешь не по-калькуттски, Сэм. В этом прекрасном городе многие скорее сдадут на живодерню родную бабушку, чем согласятся расстаться хотя бы с одним из слуг. Что скажут люди, если узнают, что леди такой-то и такой-то пришлось уволить служанку или двух, потому что на них не хватает средств? Это же страшный позор. А еще Индия известна тем, что люди здесь ценятся меньше животных. Нанять слугу, повара и горничную дешевле, чем держать лошадь.
— Раз так, то я завтра первым же делом размещу объявление о поиске всех троих. Ведь лошадь совершенно негде держать в квартире.
Вечер развивался именно так, как я рассчитывал. Играл квартет, лилось вино. Мы ели и разговаривали — об Англии, о войне, об Индии и индийцах. Когда разговор ненадолго затих, я посмотрел по сторонам. Среди посетителей было немало молодых бледнолицых дам в сопровождении мужчин, которые на вид были старше их вдвое. Я обратил на это внимание Энни.
— Эти девушки — экипаж так называемого «рыболовного флота», — засмеялась она. — Каждый год сюда в поисках мужей прибывают полные корабли молодых англичанок с кожей бледной, как репа. Это происходит много лет, но после войны их стало гораздо больше.
— Вполне объяснимо, — заметил я.
— Схема работает довольно успешно, — Энни отпила вина. Рассказывая, она держала бокал на весу и слегка им покачивала. — Когда милым английским девушкам исполняется двадцать пять, с ними что-то случается. Они начинают бояться, что останутся старыми девами. Тогда они садятся на корабль и плывут в Индию, где их ждут, совершенно буквально, тысячи сахибов, которые изголодались по домашнему уюту и готовы жениться на первой же английской розе, попавшейся на пути. Она может быть хоть сто раз некрасивой, да и просто уродливой, но если у нее подходящая родословная, она здесь запросто найдет себе мужа. Кого мне жалко в этой истории, так это мужчин, особенно государственных служащих. Бедняги, им положено жить как в монастыре. Ты знаешь, если они женятся до тридцати, на это до сих пор смотрят косо. А взять в жены небелую женщину — значит подписать своей карьере смертный приговор. — Ее тон сделался вдруг резким, ожесточенным, я уловил в нем горечь. Вино развязало ей язык. — Случайный флирт еще допустим, — продолжала Энни, — но брак? — Она помахала в воздухе пальцем. — Нет, нет и нет!
— Как его звали?
Она удивленно посмотрела на меня:
— Кого?
— Ты знаешь, кого.
— Неважно, как его звали. И вообще это было сто лет назад.
Энни сделала еще глоток вина. Я не стал нарушать молчание. Я видел, что она хотела поделиться своей болью, и порой лучшее, что мужчина может сделать для женщины, — это сидеть и слушать.
— Он был клерком в «Писателях», — заговорила она снова. — Когда мы познакомились, мне был двадцать один год. Он только что приехал из Англии. Я совсем потеряла голову. Мы были вместе почти год. Он обещал на мне жениться.
— Что же случилось?
— То, что всегда случается. Случилась Индия. Случилась империя. Она меняет англичан. Давит их. Они приезжают сюда наивные, полные самых лучших намерений. Но здесь они довольно быстро становятся циничными и ограниченными. Империя уничтожает хороших людей, Сэм. И попомни мои слова, тебя ждет такая же участь.
— Не думаю. Я уже сыт по горло этим британским превосходством.
Она невесело усмехнулась:
— Поглядим, что ты скажешь через полгода.
Я не исключал, что Энни права. Собственные слова показались мне неискренними. Здесь было так просто поддаться неосознанному расизму, на котором, казалось, выстроена вся система. Со мной самим это произошло каких-то несколько часов назад. Будто коварный недуг. Но я могу быть умнее. Я могу учиться у этой женщины, этой красивой, умной женщины, которая видела правду сквозь лицемерие и притворство.
— Я говорю серьезно, — сказал я, стараясь убедить скорее себя, чем ее.
— Конечно, Сэм. Ты не такой, как все остальные. Ты-то особенный. — Она осушила бокал.
Что я мог ответить? Уверять ее, что я действительно не такой? При этом опасаясь, что могу оказаться таким же, как все остальные? Не придумав достойного ответа, я промолчал и снова наполнил ее бокал.
— Извини, — сказала она. — Напрасно я так с тобой говорила. Просто я не раз видела, как это происходит. Милые ребята из среднего класса приезжают сюда из графств — и власть и привилегированное положение ударяют им в голову. Их обслуживают с утра до ночи, слуга помогает им одеваться. Очень скоро им начинает казаться, что так и должно быть.
— Может, мне все-таки лучше не нанимать слуг, а завести вместо этого лошадь?
Энни улыбнулась — прекрасной, обезоруживающей улыбкой, заставившей меня недоуменно спросить себя, какой же мужчина мог предпочесть карьеру такой женщине.
— Так ты расскажешь мне, что вчера произошло? — сменила она тему.
