— Человек, которого убили, хотел закончить разговор. Он оттолкнул другого человека и попытался уйти. Другой человек достал что-то из кармана (она полагает, что нож), обхватил Маколи сзади и приставил это что-то к его горлу.
— И Дэви уверена, что это был нож?
Банерджи перевел мой вопрос, и девушка кивнула.
— Откуда он его достал?
— Ей показалось, что вытащил из кармана куртки.
— И что было дальше?
— Маколи перестал сопротивляться. Другой человек отпустил его, и Маколи упал на землю. Человек постоял там еще немного, потом убрал нож, вытер руки о штаны и убежал.
— Убежал? — переспросил я. — Разве он не ударил Маколи ножом в грудь? А как же записка во рту у убитого?
Несокрушим передал мои вопросы. Девушка посмотрела на него непонимающе и что-то ответила.
— Она говорит, что, насколько она видела, он не писал никаких записок и тело больше не трогал. Просто убежал.
— И она в этом уверена?
— Абсолютно, — сказал Банерджи.
Я почувствовал, как к горлу подкатывает дурнота. Выходило, что показания девушки, моей последней надежды хоть когда-нибудь выяснить, кто убил Маколи, решительно расходятся с реальными обстоятельствами убийства. Хоть головой бейся о стену, но, принимая во внимание состояние здешнего потолка, она бы, скорее всего, просто развалилась. Я постарался успокоиться и продолжил расспросы.
— Спросите ее, был ли Маколи регулярным клиентом борделя.
Девушка помотала головой.
— Она до той ночи видела его всего один раз, но она недавно приехала в Калькутту. До дня убийства успела прожить здесь всего несколько недель.
— А что убийца? Ей удалось его рассмотреть? Сможет его узнать?
— Было темно, толком она его не разглядела. Но ей показалось, что Маколи был с ним знаком.
— Она кому-нибудь еще рассказала о том, что видела?
На лице у девушки отразилось беспокойство, и она ответила с запинкой. Банерджи перевел:
— Одному человеку.
— Миссис Бозе?
Девушка помотала головой.
— Кому-нибудь из девушек?
Она снова помотала головой.
— Тогда кому?
— Она не скажет.
— Спроси еще раз.
Несокрушим потребовал у Дэви ответа. По щекам у нее потекли слезы.
— Она не станет рассказывать, не поговорив прежде с ним. Очевидно, он был к ней добр.
— Это мужчина? Что, неужели старый слуга?
Просто прекрасно. Человек, которому она все рассказала, единственный, кто может подтвердить ее историю, наполовину глух и полностью выжил из ума.
— Нет, не он, а другой мужчина, который тоже находился в доме, когда мы туда зашли на следующее утро. Она решила, что с ним мы уже поговорили, ведь когда мы брали показания у нее и всех остальных, его в комнате не было.
— Он тоже был свидетелем убийства?
Внезапно девушка вздрогнула. Она стремительно встала и что-то сказала Банерджи. Не успел он ее остановить, как она собрала свои овощи, завернула их в сари и выбежала на улицу.
Неподалеку мы увидели другую девушку из борделя, направлявшуюся в нашу сторону. Дэви смахнула слезы и поспешила к ней навстречу.
— Она сказала, что ее не было слишком долго, — сказал Банерджи. — Одна из девушек пошла ее искать, и Дэви боится, что та увидит, как она разговаривает с нами.
Я глотнул остывшего чая.
— Как по-вашему, она говорит правду?
— Зачем ей лгать, сэр?
— Не знаю, но ее рассказ расходится с фактами.
— Вы имеете в виду удар в грудь и записку с угрозами? Она совершенно уверена, что убийца не оставлял никакой записки. Думаю, он мог вернуться и оставить ее позже.
— Но зачем? Зачем рисковать и возвращаться? Его же могли увидеть. И зачем бить тело ножом, раз человек уже убит?
Несокрушим пожал плечами.
Все это было очень странно.
— А этот человек, которому она все рассказала? У вас имеются хоть каких-нибудь предположения, кто бы это мог быть?
На лице сержанта опять появилось виноватое выражение.
— Простите, сэр, — ответил он. — Мне стоило быть настойчивее.
— Не переживайте, — подбодрил я сержанта. — Для человека, который не умеет разговаривать с женщинами, вы справились замечательно.
Через полчаса я послал Несокрушима обратно в дом номер сорок семь — проверить, не появилась ли миссис Бозе. Он возвратился ни с чем. Мы выпили еще по чашке чая для бодрости духа, а потом в наступающих сумерках отправились к автомобилю, чтобы оттуда наблюдать за Маниктолла-лейн. Трудно сказать, что я надеялся увидеть. Может быть, как миссис Бозе возвращается домой на велосипеде-тандеме с доверенным лицом Дэви за спиной? Увы, судя по всему, Калькутта была устроена иначе. Просидев в машине два часа без всякого результата, мы решили закругляться. Неуловимая миссис Бозе так и не вернулась, и дом выглядел необитаемым, только в одном из окон верхнего этажа горел неяркий свет. Вдобавок у меня болела рука, а обувь так и не просохла. Делать нечего, с миссис Бозе придется подождать до завтра.
Дождь все еще лил, когда я распорядился ехать обратно в город.
Водитель направился в Шьямбазар, где, по-видимому, обитала бенгальская элита Калькутты — всякие Бозе, Банерджи, Чаттерджи и Чакраборти. Казалось, что чем выше каста индийца, тем комичнее его фамилия — по крайней мере, на британский слух. А вот в их домах не было ничего комичного, многие могли составить конкуренцию лучшим особнякам Белого города. Дом Банерджи — если, конечно, четырехэтажную махину шириной в несколько сотен ярдов можно назвать просто домом — мог потягаться с любым из них. Мне показалось, что Несокрушим стесняется своего жилища. Я не раз замечал, что очень бедные и очень богатые люди часто стесняются мест, где живут. Пожалуй, это единственное, что их объединяет. Сержант принялся старательно объяснять, что в особняке обитает вся его огромная семья, включая двоюродных братьев и сестер, тетушек и дядюшек. И тем не менее не похоже было, что им приходится жить друг у друга на головах.
— Сочувствую, — сказал я. — Должно быть, это ужасно, когда вам принадлежит только одно крыло.
Он улыбнулся, вылез из автомобиля и направился ко входу. Дурван в форменной одежде поспешно открыл ворота и отдал честь, когда Несокрушим, держа ботинки с носками в руках, исчез за оградой.
Было уже начало восьмого, когда водитель высадил меня у «Бельведера». Дождь прекратился, оставив в воздухе необычную прохладу. Площадь опустела, даже рикша валла исчезли со своего обычного места. В гостиной пансиона горел свет, но дверь, к счастью, была закрыта. Удача продолжала мне сопутствовать, и я преодолел весь путь до своей комнаты, не встретив на лестнице никого, кто мог бы поинтересоваться состоянием моих ботинок. Закрыв дверь, я снял мокрую одежду, переоделся к ужину, побрился и снова отправился вниз.
