Панка.
Я вскочил с места и присмотрелся. Панка соединялся с блоком, который заставлял его махать взад-вперед, продетая сквозь блок веревка тянулась по потолку и через маленькую дырочку в стене уходила в коридор на той стороне. Я выбежал из библиотеки и пошел вдоль веревки — дальше, дальше, за угол… Там сидел маленький индиец и ритмично двигал вверх-вниз ногой, нажимая на педаль, к которой крепился конец веревки. Он удивился, увидев меня, я же, увидев его, обрадовался так, как редко когда радовался.
Развернувшись, я помчался обратно в библиотеку и чуть не столкнулся с Несокрушимом, спешившим мне навстречу.
— Панка валла! — воскликнул я.
Несокрушим посмотрел на меня как на безумца.
— Что с ним?
— Тогда, в первый день! — выдохнул я. — В борделе. Когда мы брали показания у миссис Бозе и у девушек. Панка. Он двигался!
В голове у Несокрушима словно зажглась лампочка.
— Хай рам!
[72]Там должен быть панка валла! Наверное, он управлял панкой со двора, поэтому мы его не заметили.
— Нам нужно как можно быстрее вернуться в город. Я поеду в Коссипур, а вы отправляйтесь на Лал-базар. Я хочу знать, как прошло вскрытие Дэви. И выясните, где Дигби.
— Что ему сказать?
— Расскажите о нашей беседе с Бьюкеном, и все. Я позвоню вам из коссипурской таны.
Тридцать четыре
На катере мы вернулись в Калькутту, а там наши с Несокрушимом пути разошлись: он поймал кэб до Лал-базара, а я взял автомобиль с водителем и отправился в Коссипур.
Когда я добрался до Маниктолла-лейн, день уже клонился к вечеру. Адреналин бурлил в венах, я чувствовал возбуждение, которое охватывало меня всякий раз, когда чутье подсказывало, что я на верном пути. Сгорая от нетерпения, я громко постучался в дверь дома номер сорок семь. Старик Ратан открыл гораздо быстрее, чем можно было ожидать. Надежда, с которой слуга выглянул на улицу, уступила место разочарованию, когда он увидел, что я один.
— А, сахиб?
— Мне нужно поговорить с человеком, который управляет панкой!
Старик непонимающе смотрел на меня:
— А? Панкай? Панкай нет, сахиб. Дом миссис Бозе.
— Я хочу поговорить с панка валла, — повторил я, на всякий случай прокричав «панка валла» так громко, что проснулись бродячие собаки в переулке.
Лицо старика растянулось в беззубой улыбке:
— А, панка валла! А, да! Да, сахиб. Ходи, ходи.
Я прошел вслед за ним в уже знакомую гостиную. Дом выглядел пустым — ни служанки, ни девушек.
Оставив меня ждать, Ратан пошел за человеком, с которым я хотел поговорить, — за человеком, который был моей последней надеждой во всем разобраться раньше, чем повесят Сена. Сейчас панка безжизненно висел под потолком, привязанная к нему веревка исчезала за небольшой решеткой вверху стены и уходила на ту сторону, во двор.
Дверь открылась. В проеме стоял коренастый темнокожий индиец, а Ратан пытался выглянуть из-за его спины. Индиец отличался мощным сложением, а потом от него разило так, как может разить только от рабочего человека. Я сообразил, что уже видел его раньше — возле дома, когда мы выносили тело Дэви.
— Вы говорите по-английски?
Человек осторожно кивнул.
— Как вас зовут?
— Дас.
— Хорошо, Дас, не волнуйтесь, ничего не случилось. Я просто хочу задать вам несколько вопросов. Понимаете?
Он стоял и молчал.
— Та девушка, Дэви. Вы были друзьями?
— Ее имя не Дэви, сахиб. Это только ее имя для работы. Ее настоящее имя Анджали.
— Перед смертью она сказала, что вы можете мне помочь. Мне нужно кое-что узнать о Маколи, о бара-сахибе, которого убили в переулке на прошлой неделе. Вы его знали?
— Я знаю Маколи-сахиба. Он приходит много раз.
— Зачем он приходил в тот, последний раз? Дэви… Анджали сказала, что он пришел не для того, чтобы быть с девушками.
Дас кивнул:
— Сахиб приходит, чтобы платить деньги. Он приходит каждый месяц, чтобы платить деньги.
— Чтобы платить миссис Бозе за девушек?
Он улыбнулся и помотал головой:
— Нет, сахиб. За это он платить в день, когда пользуется. Он платить деньги семье другой девушки. Девушки, которая умерла. Она умерла из-за… — он задумался, подбирая нужное слово, — операции. Операции, чтобы убрать ребенка.
Сбивчиво, на ломаном английском, он принялся рассказывать. Год назад одна из девушек забеременела. Отцом ребенка был какой-то очень важный сахиб, крайне пака господин и один из самых высокопоставленных клиентов миссис Бозе. Дас его никогда не видел. Он был слишком важным, чтобы приезжать в бордель лично, девушки всегда сами ездили к нему. Маколи работал посредником и все устраивал. Беременность стала полнейшей неожиданностью. Она не должна была наступить. Миссис Бозе следила за тем, чтобы девушки не работали в определенные дни цикла, но клиенты порой бывают требовательны, и ошибки случаются. Та девушка, ее звали Парвати, была особенной, любимицей клиента. Время шло, и миссис Бозе поставила в известность Маколи, тот вернулся с ответом и настоял, чтобы девушка избавилась от ребенка. Дас отвез девушку к одному подпольному хирургу возле железной дороги в Читпуре, куда он до этого уже возил другую девушку миссис Бозе. Но в этот раз операция прошла неудачно. Погибли и девушка, и ребенок. Маколи, вечно улаживавший дела своего покровителя, избавился от тел. Дас не знал, что именно он с ними сделал, но с тех пор Маколи появлялся раз в месяц и передавал деньги для семьи погибшей девушки.
Внезапно все встало на свои места. Клиентом был Бьюкен. Маколи был его доверенным лицом более двадцати лет, но смерть матери и ребенка напомнили ему о его собственной давней потере. По всей вероятности, его мучила совесть, и воссоединение со старинным другом, преподобным Ганном, несомненно, усугубило терзания. В один прекрасный миг что-то в нем сломалось. Он больше не мог этим заниматься. Наверное, той ночью он вызвал Бьюкена на разговор, заявил, что решил покончить со всем и признаться. Одно дело — спать с проститутками, но в Калькутте, одержимой расовым вопросом, стать отцом ребенка смешанных кровей — дело совсем другое. И если этого хватило бы, чтобы погубить репутацию Бьюкена, то что же будет, когда все узнают, что он виновен в смерти матери и ребенка? Итак, Маколи должен был замолчать. Но у Бьюкена было алиби. Во время убийства он находился в клубе «Бенгалия»…
— Вы видели человека, который убил Маколи-сахиба?
Дас помотал головой:
— Только Анджали видит. Она мне рассказывает.
Это не имело значения. Мои подозрения насчет Бьюкена оправдались. Наконец-то я знал мотив. Что до исполнителя, то на этот счет у меня тоже были некоторые подозрения.
