Я вытащила несколько сардин и кальмаров из сетей, с которыми рыбачила утром, и бросила в большую керамическую банку для живой приманки. В ней мы раньше держали на кухне муку. Мы привязываем банку рядом с баком для пресной воды и наполняем, только когда еды вдоволь.
Чем ближе мы подплывали к горным вершинам Центральной Америки, тем чаще я окидывала взглядом горизонт. Когда до ближайшего побережья оставалось всего пятнадцать миль, мы подали сигнал торговому судну, помахав нашим флагом: голубой квадрат ткани, посередине рыба. Флаг корабля развевался на ветру: фиолетовый с коричневой спиралью, смахивающей на панцирь улитки.
Люди общались на воде при помощи флагов задолго до того, как мы с дедом пустились в плавание. Моряки рассказывали, что первой подняла флаг «Черная лилия». Сначала они использовали флаги, чтобы отличать свои суда, а затем – чтобы корабли при виде их знамен сдавались сами, прежде чем их атакуют.
Мы с дедом смастерили рыбацкий флаг. Вырезали рыбу из белой футболки и нашили на голубую наволочку. Как только Перл чуть-чуть подросла, я научила ее различать три разных вида флагов. Чтобы следить за морем, мне нужна вторая пара глаз. Вдруг буду занята рыбалкой и не замечу врага? А Перл всегда предупредит.
Вот она и запомнила: одноцветные флаги означают сигнал. Белый – просьба о помощи, черный предостерегает о заразной болезни на борту, оранжевый – отказ. По другим флагам можно понять, какое перед тобой судно: торговое, рыбацкое или корабль-ферма. Ну и третий вид – племенные флаги с символами, обозначающими общину. Это что-то вроде фамильного герба.
«Черная лилия» первой наладила коммуникацию при помощи флагов, и они же первыми начали использовать флаги для обмана. Ходят слухи, что «Черная лилия» частенько плавает под чужими флагами, чтобы подобраться поближе к врагам. Свой собственный флаг они поднимают только перед самым нападением.
Поэтому, когда мы подплывали к торговому судну, я судорожно вцепилась в планшир и не сводила глаз с флага. Только бы не сняли и не заменили пиратским племенным флагом!
– Расслабься, – посоветовал Дэниел. – Как ни старайся, а все не предусмотришь, от всего не убережешься.
– Раньше я в эту часть Тихого океана не заходила. Слышала, тут база пиратов.
– А еще не знала, как сюда попасть, потому что ничего не смыслишь в навигации, – с усмешкой поддразнил Дэниел и коснулся моего плеча тыльной стороной руки.
Я сдержала улыбку и повернулась к нему. Ветер швырял волосы мне в лицо.
– Обменяем улов, поплывем ловить тралом рыбу-парусника.
Дэниел глянул на море:
– Почему ты так уверена, что она тут водится?
Я указала на птиц: в нескольких милях к востоку от нас низко над волнами кружили фрегаты, время от времени ныряя в воду. Дед научил меня всегда обращать внимание на птиц.
– А еще я видела косяки тунца и скумбрии. Вода здесь теплая. Рыба-парусник – это фунтов восемьдесят улова. Ради такой добычи стоит отклониться от курса.
– Ладно, только осторожнее. Вдоль берега плавать опасно.
Я знала: Дэниела тревожат горы под поверхностью воды. Вдруг сядем на мель или пробьем корпус? Иногда можно заметить в воде темные тени. Это горы вздымаются навстречу небу. Когда проплываешь над ними, смотришь вниз и видишь скалистые пики, напоминающие старческие лица. Они будто глядят на тебя из глубины, а над ними бушует океан. Камень точат течения, на склонах растут кораллы, морские жители приспосабливаются и осваивают новую территорию, а в темных глубинах формируются неизвестные ранее живые существа.
Но мне их не увидеть. Чтобы застать их появление, понадобятся две жизни. И все же частенько гадаю, какими они будут. Что за невиданные чудеса ожидают Перл? Надеюсь, ее ждет больше хорошего, чем плохого.
Мы остановились рядом с торговым кораблем и обменяли нашу рыбу на несколько ярдов хлопка, нитки, уголь и козье молоко. Когда я спросила про дерево, мне посоветовали плыть дальше на юг: там хорошие цены. Сердце сжалось. Мы и так потеряли слишком много времени. Неужели придется опять отклоняться от курса?
Когда мы с торговым судном поплыли каждый своей дорогой, корабль направился на северо-восток, к маленькому порту на берегу. А Дэниел повернул румпель, и мы поплыли на юго-восток – туда, где, по моим расчетам, должна водиться рыба-парусник. Перл играла со змеей на палубе, а я чинила ловушки для крабов, продевая проволоку между сломанными металлическими пластинами. На лодке постоянно что-то требует починки. Руль, парус, корпус, палуба, снасти, наживка. Ломается то одно, то другое. Еле успеваем латать. А между тем время утекает, как песок сквозь пальцы.
Мы подплыли к нырявшим птицам. Мы с Перл используем яркие приманки из лент и крючков. Вода прозрачная, дышится легко – идеальный день для плавания. Кажется, будто летишь по морю. Вот я заметила у поверхности первую рыбу-парусника. Ее парус разрезал воду, точно акулий плавник. Я забросила леску с живым кальмаром на крючке. Потом позволила леске плавать в воде, лишь время от времени слегка ее шевелила. Чтобы приманить рыбу, не надо ее преследовать. Прошло два часа, и наконец рыба-парусник попалась на крючок. Она дернула леску с такой силой, что меня ударило о планшир. Мои костяшки побелели от напряжения. Рыба едва не утянула меня в море.
Дэниел подскочил ко мне и помог встать.
– Не сильно ушиблась? – спросил он, когда мы вместе вставляли удочку в держатель на планшире.
Я помотала головой.
– Эту рыбину упускать никак нельзя.
Парусник плыл с невероятной скоростью. Плавник разрезал поверхность воды, а когда леска натягивалась, нашу лодку дергало в его сторону. Рыба попалась мощная. Описала на крючке целый полукруг, потом попыталась сорваться и даже подскочила в воздух, подняв вокруг себя тучу брызг.
Берега не видно. Вокруг одна сплошная плоская синева: и сверху, и снизу. Поневоле устаешь от однообразия. Столько пустого пространства – глазу зацепиться не за что. Все-таки человеку нужен хоть какой-то ориентир. Но даже облака сегодня тонкие, как марля.
Тем временем вокруг лодки описывала круги акула. То отплывет, то опять приблизится. Поначалу я решила, что хищника привлек косяк скумбрии под нами, но потом заметила: акула нацелилась на нашего парусника.
– Надо скорее его вытаскивать, – сказала я Дэниелу.
– Ты же говорила, парусника лучше сначала вымотать, иначе мы с такой здоровенной рыбиной не справимся.
Я натянула кожаные перчатки.
– Вы с Перл сматывайте леску. Я схвачу его за нос, а вы держите за плавник и под брюхом. Вместе как-нибудь вытащим.
Наша удочка была титановым прутом в ограждении, пока дед не приспособил ее для ловли рыбы. Под весом парусника она не то что не сломалась – даже не прогнулась. Зато держатель на планшире издавал угрожающий протяжный скрип – того и гляди не выдержит.
Дэниел накручивал леску на катушку. Каждый следующий оборот давался труднее предыдущего. На висках у Дэниела выступили капли пота. А рыба-парусник все сопротивлялась: билась, рвалась. Нам в лицо летели брызги. Вот рыба с размаху врезалась в борт. Мне в глаза попала соль, я заморгала и потеряла акулу из вида.
