И таким образом начиная, как я уже сказал, с XVIII века левосторонние внутренние измерения оказались сведены к своим правосторонним эмпирическим коррелятам. Дескать, «по-настоящему реальны» только лишь объективные «они», недвусмысленно локализуемые в пространстве! Вся сфера внутреннего опыта (во всех холонах, включая человека и других живых существ!) была полностью ампутирована, так что призрак в машине начал издавать печальный и преисполненный одиночества стон, преследуя нас своими кошмарными стенаниями, обретающими еще более обвиняющий тон оттого, что у него даже не было сил привлечь к себе внимание.
Когда только объективные «они» с простым местоположением считаются по-настоящему реальными, тогда сам разум кажется совершенно чистой доской (tabula rasa), в которую ничего не впечатано, пока не заполнишь ее картинками, или репрезентациями единственной реальности, которая, мол, только и существует: объективной и чувственно воспринимаемой природы. Нет никакого подлинного Духа, нет никакого подлинного разума, есть лишь эмпирическая природа. Нет ни сверхсознания, ни самосознания; есть лишь подсознательные процессы, суматошно мельтешащие без конца и смысла в обширной системе взаимосвязанных «они». Великая холархия полностью схлопнулась, подобно карточному домику под порывом послеобеденного ветра, и вместо нее мы можем найти лишь паутину природы с ее простым местоположением.
И вот добро пожаловать в современный, чистый мир нисхождения. Единственная истина, которую стоит знать, — это истина «они», моноприроды, объективных и эмпирических процессов, и нет нужды в какого-либо рода восхождении. Есть только система координат нисшедшей флатландии, мир цивилизованных троглодитов, полная пустышка.
Инструментальная рациональность: мир «они»-явлений
В.: Похоже, что в этом-то и кроется корень проблемы. Как или почему наука захватила другие сферы?
К. У.: Впечатляющие достижения эмпирической науки — открытия Галилея, Кеплера, Ньютона, Гарвея, Кельвина, Клаузиуса и Карно — сопровождались массированными преобразованиями, привнесенными индустриализацией. И то и другое было деятельностью в сфере «оно», поэтому они друг друга подпитывали в порочной спирали, отталкивая все прочие заботы на обочину. Другими словами, сфера «оно» на своей стороне имела очень мощные силы — достижения эмпирической науки и мощности индустриализации.
Технико-экономический базис общества (нижне-правый квадрант) устанавливает конкретные формы, в рамках которых двигается и может двигаться культура. Базис не предопределяет культурной суперструктуры в смысле строгого марксизма, но он и вправду налагает некоторые ограничения на то, что возможно реализовать (например, практически невозможно ликвидировать рабство в обществе с аграрным базисом, равно как невозможно в нем и защитить права женщин).
Итак, индустриальный базис послужил основой для инструментального производства. Разумеется, то же самое можно сказать и о луке со стрелами, мотыге и плуге, но вдумайтесь: паровой двигатель? Двигатель внутреннего сгорания? Во многих аспектах двигатель — машина как таковая — есть просто результат эволюции производственных мощностей, начало которой положили первый камень, использованный в качестве орудия, и первая палка, использованная в качестве копья. В этом смысле в индустриализации не было ничего, что оказалось бы радикальным разрывом с прошлым: мужчины и женщины всюду и во все времена выискивали способы обеспечить стабильное удовлетворение своих потребностей при помощи инструментов и орудий труда. Но по мере того как развитие этого квадранта все более и более усложнялось, огромные машинные мощности — мощности индустриального базиса — резко выдвинули инструментальное производство на передний план.
Культура разворачивает свои потенциалы в рамках технико-экономического базиса. И в рамках индустриального базиса развернулась всецело производственная, техническая и инструментальная ментальность — ментальность, которая почти вынужденно отдала пальму первенства сфере «оно».
Сегодня многие критики (на самом деле большинство критиков), как правило, видят в индустриализации массу проблем. Она считается причиной механистического мировоззрения и разрушения органической культуры; причиной возникновения аналитического и раздробленного мира и разрушения социальной согласованности; причиной экологической катастрофы и разрушения религиозных прозрений.
Все это важно, но я не считаю, что какое-либо из данных положений занимает центральное место. На мой взгляд, все они являются производными чего-то другого. Центральное место занимает давление, которое оказывает этот производственный базис на сознание, чтобы то отдавало преимущество сфере «оно». То есть мощности индустриализации соединились с достижениями эмпирической науки, чтобы выстраивать отбор в пользу мира, в котором только «они»-явления считаются реальными. Все остальное есть результат данного отбора. Все остальные проблемы восходят именно к данной проблеме.
Сфера «оно» разрасталась, как раковая опухоль, будучи патологической иерархией, захватывающей и колонизирующей сферы «я» и «мы». Сфера моральных решений в рамках культуры спешно была передана науке и техническим решениям. Наука, как считалось, должна решить всё. Все проблемы «я» и «мы» преобразовывались в технические проблемы в сфере «оно». И, таким образом, науке (теоретической и технической) не просто полагалось решить все проблемы, ей еще и полагалось решать, что вообще является проблемой как таковой, ей полагалось решать, что является, а что не является реальным.
В.: Так, значит, проблема не была в том, что новоиспеченная наука была аналитической и разделяющей, вместо того чтобы быть холистической и ориентированной на системы.
К. У.: Совершенно нет. Проблема состояла в том, что и атомистическая наука, и холистическая наука были «оно»-идеологиями. Обе способствовали первичному коллапсу (или схлопыванию). Атомистические «они», холистические «они» — суть один фундаментальный кошмар.
В.: Но мы постоянно слышим от ребят, провозглашающих «новую парадигму», что мы живем в расколотом мире по той причине, что «устаревшая ньютоновская» наука оказалась механистичной, разделяющей и атомистичной и эти разделяющие концепции заполонили общество и привели к его фрагментации. И что сегодня требуется, так это чтобы общество, догнав, начало идти в ногу с этими новыми холистическими науками (от квантовой физики до теории систем), и это привело бы к исцелению разделенности. А вы говорите, что атомизм и холизм разделяют вину за это бедственное положение.
К. У.: Да, верно. Когда наука провозгласила, что ее миссия есть единственно реальная миссия, она также провозгласила и что сфера «оно» есть единственно реальная сфера. Эмпирический мир монологической природы был единственным реально существующим миром. Люди считались неотделимой частью этой паутины природы, а посему человека тоже можно было познавать эмпирическим и объективным путем. Заняты поисками сознания? Хватит болтать, просто вскройте мозг и исследуйте его! Монологический взор во всей красе.
