Места для передвижений в помещении было немного. Четыре шага до буфета. Два – до мольберта. Она двинулась в направлении голубого рисунка, принялась его изучать, позволяя воцариться тишине, а затем снова взглянула на него.
– Видите ли, Томас, тут есть проблема. Я вам не верю.
Она отстраненно взяла кисточку. Как и все остальное в этом веке, она была сделана вручную и представляла собой просто деревянную палочку с бечевкой и проволокой, закрепленными вокруг основания так, чтобы ворс держался на месте. Трогая мягкие темные волоски, она снова взглянула на скитника.
– Нечего вам сказать на это, Томас? Никаких возражений?
Он уставился на нее в замешательстве.
Боже. «Накурился до чертиков», – поняла она.
– Вам же платят за то, что вы изображаете из себя скитника. Бегаете по лесу. Наблюдаете за людьми. Как тогда, когда мы с вами впервые встретились.
Он молчал.
Она швырнула кисточку на стол от нетерпения, обошла мольберт и опустилась на корточки, чтобы посмотреть ему в глаза.
– У вас неприятности, Томас. Мне просто нужно знать, видели ли вы кого-то у реки. Кого-то из господ.
– Не-а.
– Может, вы подумаете еще, ну, секунду или две.
Стеклянный взгляд стал свирепеть.
– Я ничего не знаю!
– Я не спрашиваю вас от том, что вы знаете. Я спрашиваю, видели ли вы кого-то.
– Не-а.
Она все еще не верила ему, но умерила натиск, решив попробовать другую тактику.
– Хорошо, Томас. Я буду благодарна, если вы будете держать ухо востро. Дайте знать, если увидите кого-то, слоняющегося у реки или озера. Кого-то из господ. Понимаете?
Он просто молча смотрел на нее.
– Герцог даст вам монету-другую за вашу помощь. – Кендра была не совсем уверена на этот счет, но взятки по ее опыту обычно срабатывали с малоимущими, по крайней мере в двадцать первом веке. Она не видела причины, по которой это не сработало бы здесь так же хорошо.
Она посмотрела на него пристальнее, и ей показалось, что она увидела искру интереса в его глазах. Или это была игра света в темной хижине. Она поднялась на ноги. Томас не двинулся с места.
Кендра навестила скитника по наитию. Ее интуиция подсказывала, что он что-то скрывает, что он знает больше, чем говорит. И попросить его держать уши востро не повредит делу. Убийцы часто возвращаются на место преступления, пусть даже для того, чтобы проверить, не оставили ли они там что-то.
Она вышла на улицу, с радостью вдохнув свежий воздух после отвратительного смрада хижины. Наблюдая за зловещими серыми облаками, собирающимися над ее головой, она быстро двинулась в обратный путь. В надежде, что успеет вернуться в замок до начала дождя.
* * *
Алек задумчиво смотрел на искаженные очертания садов и зеленых холмов, пока дождь барабанил по арочным окнам, заставляя дребезжать стекла, и стекал вниз по секциям серебристыми потоками. Маленькая гостиная, в которой он сейчас находился, напротив, была теплой, веселый огонь потрескивал в очаге. Свечи были зажжены, их свет играл на столах в стиле шератон, прошитых кушетках, диване, полке над камином из розового дерева. Абсолютно обычный день в английской деревне.
За исключением того, что утром он побывал на похоронах неизвестной девушки, которая, скорее всего, была проституткой и которую, скорее всего, убили. И, если верить Кендре Донован, она была убита кем-то, кого он знал. Сумасшествие.
Алек нахмурился, снова вспомнив об этой американке. Она была загадкой. Она не была леди, хотя ее манеры за столом, как он убедился сегодня вечером, были безупречны. Он специально наблюдал за ней. Она знала, какую ложку и вилку использовать для того или иного блюда. Она знала, на что сама не преминула ему указать, что нельзя пить из чаши для ополаскивания пальцев.
Конечно, это могло означать, что она встречалась с людьми высокого статуса, умела подражать их манерам. Он почти что смог убедить себя в том, что это и была причина странного поведения Кендры Донован. Однако ее манеры за столом, казалось, были для нее абсолютно естественной вещью. Она ни разу не засомневалась или исподтишка не поглядела на сидящих рядом с ней за столом, чтобы последовать их примеру.
И ее руки были руками леди или по крайней мере кого-то, кто не использовал их для труда. Может, она была дочерью богатого американского купца или владельца плантации. Америка – странное место, там большое значение имел класс торговцев. Он был в Чарльстоне непродолжительное время, за пять лет до войны. Однако он все равно не мог вспомнить, чтобы женщины там вели себя так же беспардонно, как Кендра. Вообще, американские леди показались ему очень даже похожими на своих британских подруг.
И, если она родилась в хорошей американской семье, зачем она приехала в Англию работать служанкой? Герцог сказал, что она застряла здесь из-за войны. Такое случалось. Но война закончилась. Почему она не вернулась домой? Даже если она осталась тут без денег, она, без сомнения, поняла, что его дядя очарован ею. Алек был уверен, что он либо одолжил бы, либо просто дал бы ей без возврата нужную сумму, чтобы она забронировала рейс обратно в Америку.
Однако она не заговаривала об этом с герцогом. Она избегала всех вопросов, связанных с ее прошлым. Они даже не знали, на что она жила в Англии в течение последних четырех лет до того, как попала в замок Элдридж.
Это было совершенно непостижимо. Странным образом Кендра Донован казалась сплавом всех классов. Она была образованна и вела себя как леди в некоторых отношениях, но все же говорила очень грубым языком. Он не думал, что она осознавала, что она употребляла имя бога всуе по меньшей мере полдюжины раз с тех пор, как они впервые встретились. А ее знание наименее благородных сторон человеческой природы было ошеломляющим, а иногда даже неприличным, вспомнить только ее комментарий по поводу наручников. Бекка совершенно естественно была сбита им с толку, так как не подозревала о подобном. Что она за женщина?
Позади него открылась дверь, прервав его размышления. Он обернулся и увидел, как в комнату зашел его брат. Гэбриэл резко остановился, и Алек увидел, что его глаза засверкали горячей злостью непосредственно перед тем, как в них отразилась решимость. Он знал, что простая упрямая строптивость заставила Гэбриэла пересечь комнату и направиться к буфету, в котором стоял серебряный поднос и блестящий набор декантеров и стаканов.
– Рановато для этого, не считаешь? – беззаботно заметил он, пока Гэбриэл наливал немного скотча в стакан.
Губы Гэбриэла скривились.
– Для чего?
– Для того чтобы надраться.
Гэбриэл вызывающе выпил напиток залпом, сразу же налив себе еще порцию.
– Но это так приятно.
Алек уставился на него. Когда его брат стал таким ужасным алкоголиком? Они никогда не были близки, но в какой момент они стали врагами?
