«Мне здесь не место».
Кровь стучала у нее в ушах.
– Мы не можем этого делать.
– Думаю, можем, – пробормотал он и снова нашел губами ее рот.
Когда они наконец отпустили друг друга, она снова тяжело дышала. С радостным удовлетворением она заметила, что он тоже не сразу пришел в себя.
Затем он зажмурился. Он выглядел так, будто пробудился ото сна и вместо этого погружался в какое-то крайне неприятное состояние.
– Боже милостивый, что я делаю?
– Предполагаю, это риторический вопрос.
Он уронил руки и отошел от нее на шаг.
– Простите меня, мисс Донован.
Опять мисс Донован.
– Это был всего лишь поцелуй. – По-настоящему хороший поцелуй, чертовски крутой поцелуй. Но все же.
Он странно посмотрел на нее.
– Мои действия недопустимы. Я не лучше своего брата.
– Вы не пытались меня придушить.
– Я соблазнил вас! Можно сказать, я вас скомпрометировал!
Они были одни, и они поцеловались. В эту эпоху этого было достаточно, чтобы потребовать заключения брака. Неудивительно, что он выглядел таким потрясенным. «Мужчины», – подумала она. Вне зависимости от века они всегда думали, что они находятся в центре мира женщины.
Хотя она должна была признать, в эту эпоху это убеждение было понятным. Женщины имели мало доступных ресурсов вне брака, а с внешностью Алека, его титулом и состоянием он наверняка проводил большую часть времени увертываясь от женщин, чьей самой большой амбицией было заманить его под венец.
– Я бы так не сказала. – Ее досада усилилась, когда она заметила настороженность и скептицизм в его взгляде. Он выглядел как животное, которое только что поняло, что все это время находилось в ловушке. – Вы можете быть спокойны, лорд Сатклифф. Я не заинтересована в том, чтобы выйти замуж за вас или за кого-либо еще.
– Вы не хотите замуж?
– Не удивляйтесь так. У меня на уме другие вещи, нежели свадьба, милорд. – Как, например, поиски убийцы. И возвращение домой.
* * *
Эйприл Дюпрей.
Они знали ее имя. Сыщик был в ее заведении на Бэкон-стрит и вынюхивал там информацию.
Он был осторожен, напомнил он себе. Он имел дело только с мамашей и ее маленькой шлюхой. Но что, если они побеседовали по душам еще с какой-то потаскушкой? Пошлет ли и она ему записку? Попытается ли тоже шантажировать его? Или прошепчет его имя на ухо сыщику?
Эта мысль посеяла в нем панику, за которой последовала пламенная ярость.
Все из-за этой сучки!
Кендры Донован.
Он стоял перед окном, уставившись в темноту, и вспоминал вчерашний день с той шлюхой. Это воспоминание воодушевляло его. Он вспомнил чистейшее чувство власти, которым наполнил его ее шокированный взгляд после того, как он порезал ее руку. Когда она поняла.
А затем она отступила назад. И побежала.
Ее золотистые волосы растрепались и цеплялись за ветки, когда она, обезумев, продиралась сквозь чащу. Это, должно быть, причиняло ей боль, но она ни разу не остановилась. Иногда она спотыкалась. Но она быстро поднималась на ноги, оборачивалась на него, ее лицо было белым от ужаса. Она не знала, что он придерживал лошадь, чтобы не затоптать ее и не закончить эту игру слишком быстро.
Закрыв глаза, он улыбнулся, вспоминая, как эта шлюха упала в последний раз. Она как будто знала, что это конец. Она плакала, ее лицо было испачкано грязью и измазано слезами, она начала умолять его, торговаться, предлагать себя, предлагать других своих шлюх.
Он почувствовал ее страх.
Она пыталась уползти от него. Он сел на нее верхом. Она застыла в изумлении, когда увидела лезвие, которое он поднял над ней, затем намеренно задержал на пару секунд и вонзил ей в грудь.
Это доставило ему… наслаждение. Но не такое удовлетворение, как с другими. Она умерла слишком быстро. Не то чтобы у него было намерение играть с нею, как он делал с другими. Оставлять свой след на ней – ему просто этого не хотелось.
Это была совершенно другая игра.
Когда он вспомнил других, его кожа натянулась. Появилось напряжение. Он открыл глаза, уставившись на свое собственное отражение в стеклянных оконных панелях. На этот раз, когда он подумал о Кендре Донован, он был спокойнее. Он контролировал ситуацию. Одна идея уже начала формироваться в его голове, и он улыбнулся. Он проучит эту сучку.
Скоро.
44
Если Финч и удивился, что Алек постучал в дверь Гэбриэла в половине девятого утра, он этого не показал. Он бросил быстрый взгляд внутрь комнаты позади себя, а затем вышел, не сказав ни слова. Алек закрыл дверь, нахмурившись, взглянув на своего брата, который лежал в медной ванне с повязкой на глазах. И со стаканом виски на полу.
Эта картина привела Алека в бешенство.
– Сейчас же утро, Гейб.
– Ты что, теперь чертов дозорный, Сатклифф? – пробормотал Гэбриэл, стянул повязку со своего лица и, прищурившись, взглянул на Алека.
Хоть он этого и ожидал, но Алек был поражен видом своего брата. Фиолетовые тени под его глазами смотрелись так, будто кто-то наградил его двумя ударами. Сами глаза были такого больного красного цвета, что на него было почти больно смотреть.
– Вижу, мисс Донован оставила тебе воспоминание о себе: так же как и ты ей.
Лицо Гэбриэла накрыла тень.
– Убирайся!
– Нет. Черт возьми, ты напал на нее, Гэбриэл!
Гэбриэл опустил голову на край ванны, закрыв глаза с болезненной гримасой.
– Я не хотел… это она виновата. Она распустила язык. Я говорил ей заткнуться. Она меня не слушала.
– И ты думаешь, это дает тебе право поднимать на нее руку, пытаться удушить ее? Боже, Гэбриэл.
– Черт подери! – Гэбриэл резко сел, из ванны вылилась вода. С гневом он показал на свои глаза. – Посмотри, что она со мной сделала! Она чуть не ослепила меня!
Алек уставился на своего брата с отвращением.
– Кендра всего лишь защищалась.
– Она сучка.
Руки Алека сжались в кулаки. Ему потребовалось сделать усилие над собой, чтобы сохранить спокойствие и не поддаться желанию вытащить своего младшего брата из воды и врезать ему по лицу.
– Ты не сожалеешь о своих действиях?
Гэбриэл потупил взгляд, изучая свои колени, торчащие из воды, и молчал.
– Странным образом мисс Донован больше не считает, что ты связан со смертью этих двух девушек. – Алек внимательно наблюдал за лицом Гэбриэла и увидел в его глазах искру удивления. Он воспользовался этим преимуществом. – Куда ты ходил в первую ночь праздника?
