Мы вздохнули и перестали обращать внимание на их вопли, снова повернувшись к деревьям. Перед нами ведь стояла действительно серьёзная проблема. Я был расстроен, как и стражи: сражаться с чем-то, чего ты не видишь и даже не понимаешь, было, наверное, ещё хуже, чем знать, что противник превосходит тебя числом. По крайней мере, так ты хоть понимал бы наверняка, что тебя ждёт. Пусть даже исход обещал быть печальным.
Но сейчас мы столкнулись с задачкой, у которой не было очевидного решения.
Мы даже не знали, с чего начать искать ответ, потому что до сих пор не понимали вопроса.
И в этот момент, пока мы все ломали голову над решением загадки (а стражи по-прежнему спорили, кто из них главный и не главный), я понял, что остальные вообще-то и не думали ломать голову.
Вместо этого они все уставились на меня.
Как будто решили, что мне известно, как поступить дальше.
Я громко вздохнул и приблизился к деревьям, даже не представляя, что же такое сотворить.
Лучше попытаться сделать хоть что-нибудь, чем просто стоять на берегу прозрачного ледникового озера в ожидании смерти и слушать, как взрослые ссорятся и решают, как они будут доставать оружие со дна этого самого озера.
– Деревья леса… – обратился я к ним, чувствуя себя последним идиотом, которому вздумалось поговорить с неодушевлёнными предметами, – эмм… Обращаюсь к вам, аянские ели. Вы славные, могучие, высокие… и всё такое. Прошу вас, пропустите нас в Затерянный лес, вход в который вы охраняете.
Мне показалось, что кто-то хихикнул позади меня, но я не стал заострять на этом внимание.
– Ну, пожалуйста, – добавил я спустя пару секунд молчания.
Я стоял там, раскинув руки и ожидая… а чего, собственно, ожидая? Ответа? Сам не знаю. Это как-то сильно глупо – ждать ответа от кучки деревьев. Может быть, попробовать по-другому?
– Эй! – крикнул я. – Мы требуем пропустить нас! Живо!
Я подождал секунду, а потом пошёл вперёд. Через несколько шагов меня снова настойчиво развернуло странной магией лицом к моим спутникам. Те смущённо отвели взгляды.
Когда я развернулся, чтобы снова обратиться к деревьям, во мне начала закипать ярость.
Магия переполняла меня, и земля тряслась под ногами, пока я пытался вырвать деревья буквально с корнем, прибегнув к гномьей магии. Но они стояли, не шелохнувшись. Моё заклинание было отражено, не причинив никакого ущерба старым ёлкам.
– Пустите же нас! – завопил я. – Тупые деревяшки…
Ответом на это было молчание и лёгкое дуновение ветерка.
Я уже почти был готов сдаться, когда в дыхании ветра, шелестящего у меня ушах, я кое-что услышал. Можно назвать меня окончательно спятившим, но деревья, похоже, удивительным образом отвечали мне.
«Эй. Сам ты тупой!»
Глава 12. В которой появляется Тенистый лес бесконечных смертей и страданий
«Биллиам, – раздался у меня в ушах еле слышный голос, – нет, ты слышал? Этот дёрн обозвал нас тупицами! И кто? Мальчишка, который только что, как последний идиот, валялся у нас в корнях, плакал и умолял пропустить его!»
«Да я даже не слушал, что он там бормочет…» – ответил другой голос.
Я ушам своим не поверил. Деревья и вправду разговаривали? И не просто разговаривали, а вели беседу на прекрасном английском. Или это происходило только в моей голове, как тогда в океане, когда я думал, что разговариваю с Кровопийцей?
– Я слышу вас! – сказал я. – Вы… эмм… ели?
«Конечно же, мы ели, кретин, – ответил первый голос. – До великого лесоведа тебе явно далеко. Если я разговариваю как английская сосна, ещё не значит, что я она и есть! Умник, полный предрассудков…»
– Нет-нет, прошу прощения, – быстро проговорил я. – Я раньше никогда не слышал, как разговаривают ели, сосны или пихты, поэтому я ничего такого не имел в виду. Я не хотел вас обидеть.
«Да ну его, Реджинальд, – сказал второй голос, которого назвали Биллиамом. – Чего ты тратишь время на этого гвинта?»
– Эй! – крикнул я. – И кто из нас теперь расист?
Я обернулся и улыбнулся своим спутникам, уверенный, что они радуются, что мы наконец хоть чуть-чуть продвинулись. Но на их лицах было написано недоумение, смущение, удивление и задумчивость.
– Ребята, вы же тоже это слышите? – спросил я их. – Деревья разговаривают!
Они медленно и синхронно покачали головами.
– Он с катушек съехал, – громко шепнула самая крикливая представительница Караула (взрослые перестали спорить, видимо, заметив, как я чокнулся). Кстати, она сжимала в руках мокрый топор, очевидно, преуспев в доставании его из озера.
– Может быть, – согласилась Глэм. – Но давайте посмотрим, чем всё это кончится. Грегдруль частенько вытаскивал кроликов из шляпы.
– А шляпу он где возьмёт? – влез ещё один караульный.
– Ради Годвина Благочестивого, это же просто поговорка, – закатила глаза Глэм.
– Может быть, это как-то связано с его любовью к деревьям? – предположил Головастик.
– Как вариант, – согласилась Ари. Но в её взгляде всё ещё читалось скорее сомнение, чем уверенность. – Грег, продолжай. Эмм… Разговаривать с… деревьями.
Я кивнул и снова обернулся к лесу.
– А с кем из этого прекрасного леса я сейчас общаюсь? – спросил я. – Я хотел бы, ну, вы понимаете, видеть собеседников. Лицом к лицу, так сказать.
Деревья рассмеялись
[12].
«Биллиам, ты слышал? – насмешливо сказал Реджинальд. – Мальчишка думает, что у нас есть лица».
«Вот умора, – ответил Биллиам, но голос его весёлым не был. – Как будто раньше не видел чёртовых деревьев».
«Ведь нет никакой разницы, с кем из нас болтать, верно? – произнёс Реджинальд. – Потому что все мы тут деревья, все на одно лицо, да? Такие, типа, в содружестве. Одно за всех, и все за одного».
Мне показалось, что я уловил нотки сарказма в его голосе, и спустя несколько секунд это подтвердилось, потому что Биллиам и несколько других деревьев залились смехом.
– Ладно, ладно, хорошо, – сказал я, пытаясь вернуться к нашему разговору. – Я вот что хочу знать: можно ли нам войти в Затерянный лес?
«Затерянный лес? – спросил Биллиам. – Что за чушь ты несёшь?»
«Он говорит про Тенистый лес бесконечных смертей и страданий, – сказал Реджинальд. – Эти людишки, должно быть, называют его Затерянным лесом».
– Тенистый лес бесконечных смертей и страданий? – переспросил я, и моё горло мгновенно так пересохло, что трудно стало глотать. – Серьёзно?
Последовало долгое молчание, после которого они снова принялись хохотать. Эти деревья всерьёз начинали действовать мне на нервы.
