– Привыкай.
– Не хочу.
– Тогда радуйся.
– Чему?
– Что ты не целитель.
Ирина поежилась.
А ведь и верно… всем не поможешь, а выбирать, кто достоин жить, кто не достоин, или вообще изнурять себя в каторжной работе, пропускать через себя человеческие страдания…
– Да, мне повезло.
Петя хмыкнул.
– У меня есть знакомая целительница. Я вас потом познакомлю.
– А с Люсей…
– Нет, с твоей подругой она помочь не могла бы.
– Почему?
– Потому что не надо путать кислое с квадратным. Есть болезни – тут помогает целитель. Есть проклятия – моя специализация. И если сапоги начнет тачать пирожник… помнишь?
– Ничего хорошего не получится. Я поняла.
– Умничка.
– А как определить, где болезнь, где проклятие?
– Вопросики у тебя, – Петя вздохнул. – Болезнь – индивидуальна, проклятие – семейное. Как правило.
– Поясни?
– Если у женщины обнаружат рак – это не страшно.
– Да?
– Не в том смысле. Страшно, конечно, и больно, и плохо, но это сейчас лечится. Вырезать и забыть.
– Не всегда.
– Я беру общий случай. А вот теперь представь, есть семья, в которой все женщины погибают на пороге пятидесятилетия. От рака матки.
– Допустим, климакс провоцирует изменения в тканях…
– Климакс? Или проклятие?
Ирина задумалась.
– Не знаю.
– Ко мне девчонка обращалась. У нее в семье так и происходит, уже на протяжении пяти, что ли, поколений. Мать в больницу попала…
– И?
– Она с моим Ромкой дружит. Ромка ее ко мне и направил.
– Провериться?
– Конечно.
– И как? – против воли заинтересовалась Ирина.
– Как-как. Родовое проклятье, вот как. До седьмого колена, правда, дольше не держится обычно. Но все равно семь поколений женщин в этой семье умирали…
– Но ведь ты его снял?
– Конечно. И с дочери, и с матери. Мать прооперировали, а дочь просто не заболеет.
Ирина понимающе кивнула.
Да, именно так. Проклятия – проклятиями, а традиционной медицины никто не отменял. Сначала скальпель, потом свечки.
Исключение – целители, но таких найти сложнее, чем белого слона в тайге. Прячутся они, не любят людных мест и известности, выгореть до дна боятся. И людской неблагодарности, вестимо.
У нас же как?
Придут, когда уже до гроба два шага, а что не вылечил – сам и виноват.
– А можно узнать, кто проклял, от чего проклял?
– Не всегда, но в данном случае я узнал.
– И кто?
– Давняя история. Батюшка-барин, законная жена, крепостная девка…. Девка оказалась умной и хитрой, барыню извела, на детей покушалась. Вот перед смертью барыня ее и прокляла, на семь колен. Сказала, что и сама она подохнет от того, чем блудила, и дети ее гибнуть будут.
– Жестоко.
– А кто сказал, что жизнь – добрая, белая и пушистая?
– Именно такая. И имя ей – песец.
Друзья… да, уже, пожалуй что и друзья, рассмеялись – и вошли в палату.
* * *
Люся лежала на кровати, и лучше ничуть не выглядела.
Бледная, под простыней, облепленная какими-то датчиками и обставленная приборами. Лечили ее на совесть, но вылечить не могли.
Петя вздохнул.
– Ладно… авось не погорят.
– Кто?
– Приборы.
– А могут? – нахмурилась Ирина.
– Ну, все-то вряд ли, не та у нас сила. А вот которые внутри кольца окажутся… те могут. Предохранители у них слетают моментально.
– Серьезно?
– А ты как думала?
Петя посмотрел с насмешкой.
– Ирина, запомни. Магия и наука конфликтовали, конфликтуют и будут продолжать конфликтовать. Всегда. Когда освоишь свою силу, поймешь, что телефоны у тебя долго не держатся, что техника глючит…
– Но ты же водишь машину?
– Я себя контролирую. И выплесков не допускаю. А ты себя всегда контролируешь?
– Эммм… нет.
– Вот. Какое-то время мы сдерживаемся, а потом сила выхлестывает – и микросхемы дохнут на лету.
– Запомню.
– Вот-вот, запоминай, пока я за уроки оплату не потребовал, – ехидно фыркнул проклятийник.
И принялся выкладывать на полу пентаграмму. Веревкой.
– А начертить?
– А полы здесь кто мыть будет? – многоопытно отозвался старший товарищ. – Ты учись, потом еще поблагодаришь за науку.
– Спасибо, – серьезно поблагодарила Ирина, думая, что подход – правильный. Действительно, не всегда можно пентаграмму нарисовать, на земле, к примеру. А вот выложить…
– Однако!
Петя выкладывал на полу костяшки с рунами.
– Ну да. Не всегда удается нарисовать, или времени нет, или желания.
И принялся устанавливать подсвечники.
Ирина только вздохнула.
А она все по старинке, с рисунками, с мелками… отстаем от прогресса. Деревня-с.
Пойти, что ли, дверь в палату закрыть, чтобы никто не явился? Так Ирина и сделала. И стулом ее подперла.
Петя закончил свои приготовления и кивнул Ирине.
– Встанешь у нее в ногах, я в головах, если потяну силу – контролируй.
– Как?
– Молча. Руку на грудь, руку на солнечное сплетение, должно быть чувство легкого жжения, может как поток, но не сильный. Сама поймешь, это у всех по-разному ощущается.
– Так…
– Если почувствуешь, что потянул много, похолодеют пальцы, потемнеет в глазах, закружится голова – не жди. Руки делаешь вот так.
Петя продемонстрировал универсальный жест скрещенных рук в области сердца.
– Серьезно?
– Самые простые методы – самые действенные. Терпеть не вздумай, поняла?
– А если…
– Если мне не хватит силы – я сам разберусь. Я ритуал могу прервать в любой момент, поняла? И не пострадаю. А вот если ты потеряешь сознание… я ведь следить за тобой не буду, у меня все внимание будет – туда, так вот, я из тебя могу потянуть слишком много.
– И что тогда будет? Умру?
– В зависимости от везения. Можешь и постареть, так, к примеру.
