Кевин абсолютно не заинтересован в наставлениях или обсуждении плюсов и минусов его судьбоносного решения (глупого, но, полагаю, отважного), поэтому мы решаем заняться более важным делом – напиться
[78].
– Какое белое вино у вас есть? – спрашиваю я, стараясь говорить как можно более монотонно, чтобы меня не приняли за легавого.
Девушка за барной стойкой показывает одним из сохранившихся пальцев на небольшой ряд пластиковых мини-бутылок с «Шардоне» в холодильнике и смотрит на меня так, словно я принцесса Маргарет, заказывающая коктейль «Бренди Александр». Я явно не в том месте, чтобы привередничать, так что нервно ее благодарю, заказываю это вино с пинтой светлого для Кевина, и переношу их на найденный им столик. Сажусь, и стаканы с пугающим хлюпаньем приземляются на липкое алкогольное озеро на столе.
Спустя несколько больших глотков прохладной аккумуляторной кислоты я уже поднимаю тост за решение друга. Прошу Кевина упомянуть меня в речи при получении первого «Оскара». В это время к нам подходит какой-то парень и ставит на наш стол полный бокал светлого пива. Он объясняет, что была его очередь покупать выпивку, но его приятелю, которому предназначалось пиво, пришлось срочно сорваться домой. «Угоститесь?» Сам он такое не пьет. Мы присматриваемся к загадочному благодетелю. Выглядит он и пахнет так, словно его только что эксгумировали, а одежду подобрал из мусорного бака секонд-хенда: ботинки были непарными, а плащ дополнен таким количеством пятен, что заслуживал собственную франшизу CSI. Видя нашу нерешительность, он верещит:
– Не переживайте, нет подвоха!
Его слова только усиливают наше беспокойство.
Взвесив все за и против, Кевин с благодарностью принимает бесплатное пиво, и наш вечер продолжается. Я сижу лицом к залу. Через десять минут с замиранием сердца наблюдаю, как тот же парень подваливает к другому столику, размахивая очередным бокалом пива. Я сразу же обращаю на это внимание Кевина. Зачем он этим занимается? Учитывая зловоние, исходящее от его плаща, можно было бы понять, если приятели не могли выдержать рядом с ним больше минуты, но неужели еще один товарищ только что ушел, так и не пригубив пиво? Может, здесь снимают новый выпуск «Секретного миллионера»?
Кевин двигает свой стул ко мне, чтобы вместе понаблюдать за тем, что этот парень задумал, и в качестве меры предосторожности отставляет свой наполовину осушенный бокал пива в сторону. Шатаясь, мужчина подходит к бару и покупает два бокала светлого. Вернувшись с ними за стол, он выпивает четверть из одного, а затем и из второго. После ставит оба бокала на пол, наклоняется, как будто завязать шнурок, и возвращает один из них обратно на стол заполненным до краев.
Этот бар не из тех, где хотелось бы, чтобы тебя застукали на кого-то таращащимся, но мы слегка передвигаем стулья для лучшего обзора. Оглядываясь назад, я понимаю, каким несомненным благом служит неведение. Возился он вовсе не со шнурками, а со штаниной брюк, из-под которой, когда он ее приподнял, показался приделанный к ноге мочеприемник
[79]. Парень, к нашему величайшему ужасу, открывал на нем кран и давал содержимому стечь в бокал с пивом, создавая самый отвратительный на свете коктейль.
Я реагирую куда спокойнее Кевина. Что и неудивительно: всего несколькими секундами ранее он уплетал бесплатное пиво с мочой, словно Пэрис Хилтон шампанское. Я вслух спрашиваю, зачем этому парню вообще таким заниматься. После чего принимаюсь размышлять, можно ли подхватить какую-нибудь заразу, выпив мочу бездомного. Может, каких-то паразитов? Ответа от Кевина, к сожалению, услышать так и не удалось, ведь он был занят: убежал в туалет, чтобы вставить себе два пальца в рот. Не то чтобы его рвотный рефлекс нуждался в особой помощи.
Среда, 17 декабря 2008 года
В отделении гинекологии разыграли Тайного Санту, и мне не посчастливилось вытянуть мистера Риббонса. Неприятно, когда приходится тратить десятку на человека, презирающего во мне все – от почерка до узлов на галстуке – и которого я, что совершенно логично, презираю в ответ. Я мог бы купить ему какую-нибудь хрень, которую он ненавидит, но он сразу же ее выбросит, и победой это назвать будет сложно.
У Г., вероятно, помутилось в голове из-за всей мишуры: он предлагает мне купить что-нибудь милое и со смыслом, чтобы попытаться навести мосты. Я объясняю, что в фундаменте единственного моста, который хотел бы навести, было бы спрятано тело Риббонса. Я хочу подарить ему что-то такое, что его взбесит и принесет столько неудобств, что у него случится нервный срыв.
– Тогда купи ему морскую свинку
[80].
Понедельник, 22 декабря 2008 года
Туда-сюда бегают две медсестры из педиатрии, пытаясь найти добровольцев, которые час-другой будут изображать Санту в амбулатории. Я поражен тем, что это предложили мне: я явно слишком молодой и худой, чтобы сойти за рождественского деда. Я скорее соглашусь готовить фламбе-блюда
[81] на дирижабле. Поспешно нахожу отговорку:
– Но… я ведь еврей!
Раз уж из-за этого мне приходится трудиться на Рождество, с тем же успехом это должно сработать и сейчас.
– Но дети же не узнают! – отвечает медсестра, после чего задумывается. – Ты ведь не собираешься показывать им свой пенис?
Вторник, 23 декабря 2008 года
– И как часто вам удается заняться сексом? – спрашиваю я пару в клинике лечения бесплодия
[82].
