– Может, там он и живет, – предположила Лайла.
– Он богат? Иначе как бы он жил на Луисберг-сквер?
– Я бы не удивилась, – сказала Лайла. – У него вкус к хорошей жизни. С детства. Но если честно, я понятия не имею, кто сейчас Сэм или каким он стал. Знаю только, что уже в четырнадцать он был умен и хитер, это притом, что жил на задворках Нью-Гэмпшира. Одному богу известно, что принесла ему жизнь в большом городе.
Эстер снова перебрала открытки.
– Забирайте, – сказала Лайла. – И фото тоже.
Эстер сложила открытки и фотографию в манильскую папку.
– Насчет Сэма точно скажу одно, – предупредила она, – вы правы. Он не хочет, чтобы его нашли. Ни вы, ни кто-то другой. Обычно у людей есть веские основания скрываться. Почему же сейчас вы бросились искать его? После стольких-то лет?
Лайла допила пиво.
– Если честно, я и сама не знаю, хочу ли найти его. Просто любопытно, что с ним стало. Этим я ему обязана. У родителей была мелкая собственность на берегу озера, и я весной выставляю ее на продажу. Хижина развалилась, да и надоело следить за этим клочком земли. – Помолчав, она добавила: – Вы вроде умная. Я бы поставила на то, что вам повезет. Если даже Сэм не захочет видеть меня, передайте, что я продаю «Уютный уголок».
Вечером, уложив Кейт спать и поужинав с Морганом, Эстер разложила открытки на кофейном столике, устроилась перед ним по-турецки и с планшетом на коленях. Немного порыскав в Сети и позвонив в Рино, она убедилась, что родители Гейба Ди Парсио давно о нем ничего не слышали и, судя по их тону, не сильно-то переживали.
Закончив разговор и отложив телефон, Эстер услышала из-за стены храп Моргана. О своей встрече с Лайлой она не рассказала. Было чувство, что он не одобрит ее поведения – копаться в жизнях незнакомцев, таская за собой Кейт, – и в споре Эстер неохотно признала бы правоту Моргана. Однако, говоря по чести, ей нужно было отвлечься. И вот она, опираясь на марки с открыток, занялась хронологией переездов Сэма. Первая карточка пришла из Сан-Франциско в ноябре того года, когда Сэм сбежал из Нью-Гэмпшира, больше двенадцати лет назад. То есть между тем, как он сбежал, и тем, когда пришла открытка, прошло примерно четыре месяца. За такое время кто-то обязательно бы заметил пропажу двух подростков и встревожился. Как поступила Лайла, когда от брата пришла первая весточка? Сообщила ли местной полиции, чтобы те связались с властями Сан-Франциско, или сохранила все в тайне? Она, конечно, призналась, что была только рада избавиться от Сэмова приятеля Гейба. Так, может, двойственные чувства распространились и на брата? Каково ей, двадцатитрехлетней, было воспитывать подростка?
Эстер записала мысль в блокноте и, поставив на плиту чайник, принялась вынимать из мойки грязные тарелки. Эстер была в своем собственном гнездышке на третьем, чердачном этаже их с Морганом жилища. Дом в сердце сомервилльской Юнион-сквер они купили семь лет назад, еще до того, как место стало популярным у хипстеров. Всего в доме было три квартиры: та, что на первом этаже, пустовала в ожидании, когда вернется Дафна. Морган жил в самой большой части, занимавшей второй и третий этажи. Это была квартира для взрослых, где они с Эстер развлекались и вместе ужинали. Эстер почти всегда ночевала в спальне Моргана, на перинах и простынях плотностью тысяча нитей на квадратный дюйм, а по утрам они пили кофе за гранитной стойкой-островом, почитывая с планшетов утренние новости. Морган любил порядок: когда ключи висят у двери, книги стоят на полках и нигде не копится пыль.
Эстер порой ощущала себя как в тюрьме.
У нее в квартире стоял двухместный диванчик, накрытый красно-зеленой шотландкой, и видеомагнитофон, подключенный к еще более древнему телевизору. Вдоль косых стен стояли штабеля видеокассет, романов и купленных на дворовых распродажах диковинок. В спальне имелась одноместная кровать и забитый туфлями тесный шкаф. Эстер не могла даже вспомнить, когда последний раз тут прибиралась. Здесь пыль могла спокойно лежать веками. В квартире у нее вообще оседало все подряд. Тут было ее личное прибежище, символ независимости. Морган оставил надежду добиться руки и сердца Эстер пару лет назад, когда она в – дцатый раз отказалась выйти за него. Причину Морган и понимал, и не понимал одновременно, может быть, даже лучше, чем она догадывалась. Их союз Эстер уже воспринимала как состоявшийся брак, но что ее пугало в законных отношениях, она не знала. Возможно, отчасти Эстер боялась признать, что и правда хочет брака, или же думала, что стоит ей это признать, как все неким образом пропадет.
В спальне она залезла в шкаф и отыскала в дальней стенке собачью дверцу, проход в стенной шкаф Моргана. Отверстие было таким маленьким, что даже она могла просунуть в него только голову.
– Вафля, – прошептала Эстер, – ко мне.
Вафля заскулила в темноте и спрыгнула с кровати Кейт. Застучали по половицам коготки, и вот лица Эстер коснулся влажный язык.
– Идем, – позвала она, – посиди со мной.
Вафля протиснулась в отверстие.
– Хорошая девочка, – похвалила Эстер.
На кухне она достала из щербатого коричневого чайничка старые листья и насыпала свежего чая. Когда заварка настоялась, Эстер сложила грязные тарелки обратно в мойку и поставила в магнитофон оригинальный фильм «Пятница, 13-е», просто чтобы создать фон, пока она нежилась с Вафлей под клетчатым пледом. Собака пристроила мордочку у нее на коленях и зевнула.
– Тяжелый день?
Вскоре Вафля уже вовсю храпела.
Эстер взяла еще одну открытку. Это была фотография кинотеатра «Кастро», здания с испанским колониальным фасадом в сердце Сан-Франциско. На козырьке красовались афиши фильмов «Чужой» и «Чужие», на которые Эстер и сама бы сходила. Эту карточку Сэм подписал: «Какой приказ ты получил?» Эстер перечитала подпись. На мгновение ей показалось, что она ухватила нить, но ощущение быстро прошло.
На прочих открытках красовались виды города, в том числе залив Сан-Франциско с прекрасным домом на переднем плане (наверное, Пасифик-Хайтс, подумала Эстер), дорожный знак «Пасифик-авеню» и фото сельской ярмарки. Последней Эстер взяла открытку с мостом Золотые Ворота.
Она составила таблицу, в которую стала заносить даты, города, индексы, изображения на открытках и подписи к ним. В Сан-Франциско Сэм прожил почти полтора года и отправил оттуда всего девять открыток. На большинстве стоял индекс 94110 – район Мишн.
После девятой карточки из Сан-Франциско последовала пауза в девять месяцев, и лишь потом пришла очередная открытка, на сей раз из Чикаго. Что в эти девять месяцев думала Лайла? Надеялась, что Сэм просто переехал на новое место, или боялась, что случилось несчастье? Расчесывала от беспокойства пальцы, как сегодня на встрече? Что творилось у нее в душе каждый раз, как приходила очередная открытка? За годы поисков пропавших людей Эстер уяснила одну истину: все семьи разные, очень разные – как, например, ее странная семейка: Кейт, Вафля, Дафна и Морган, – а клиент редко рассказывает всю правду.
