– Об этом я тоже подумала, но потом пробежалась по заметкам, чтобы понять, что ты говорила на самом деле. Ты просила передать Сэму, что продаешь участок, однако продать его без согласия брата было нельзя. А он не смог бы согласиться, не раскрыв себя. Еще ты не сказала, что уже ходатайствовала перед судом по наследственным делам с просьбой изменить условия наследования и тебе отказали. Ты много чего не сказала, но главное, мне кажется, ты знала, что Сэм опасен, и надеялась, что он придет, узнав о нашем договоре.
– По-твоему, я все это спланировала? – Лайла вскинула культю.
– Не знаю, – ответила Эстер, отступая к двери пикапа. – Знаю только, что ты хранила тайны брата, как сама и сказала. Я слышала, я помню. Все обернулось в твою пользу, братец мертв, и я этому способствовала.
– Ты ничего не докажешь.
– Знаю. Прекрасно знаю. Я за это время встретила много ужасных людей, и вот думаю: а может, ты хуже прочих? Прояви ты немного отзывчивости, утешь его хоть чуть-чуть, ты могла бы спасти Гейба от всего этого. Теперь радуйся деньгам. Заработала. Может, мы обе заработали.
Встав на подножку, Эстер залезла в кабину и завела двигатель. В зеркало заднего вида она посмотрела на Лайлу: ее каменное лицо подтверждало, что Эстер все – или почти все – истолковала верно. Что до остальных тайн, пусть Лайла и дальше хранит их.
Эстер свернула в сторону, и хижина «Уютный уголок» скрылась за цветущей рощей. Эстер поддала газу, выезжая из лесу на дорогу. Она подумала о Моргане, Джейми и Вафле. Даже о Дафне. Представила смех Кейт, это чистое выражение радости. О том, как племянница научилась использовать местоимения.
Пора было возвращаться домой.
