Орла ахнула: она ожидала увидеть большую драму. Снежные торнадо. Гром, молнии. Но только не это.
Элеанор Куин открыла глаза и улыбнулась:
– Не пугайся, мама. Как-то раз я показала ей, как Она раньше выглядела. Мы думали, что тебе так будет легче. Просто девушка, а не неизвестное существо, которого ты боишься.
Орла наблюдала, как Элеанор Куин терпеливо ждала, розовея от радости, пока девушка выползала из дерева, отверстие которого было слишком маленьким, чтобы ее вместить. Как только Она высвободилась, «портал» за ней закрылся.
Было жутко видеть, как оживает фотография: Орле хотелось закрыть глаза, но она не могла. Девушка и Элеанор Куин встретились взглядами, их улыбки, отражения друг друга, были прекрасны и невинны.
Умирающая девушка повернулась к Орле:
– Спасибо, что так стараешься меня понять. Жаль, что я причинила вам столько горя. Ваша любовь осязаема, и для меня большая честь присоединиться к вашей семье. – Орла не знала, что сказать. Девушка снова повернулась к Элеанор Куин. – Ты принимаешь меня?
– Я принимаю тебя.
– Вместе мы будем лучшими половинками друг друга. Как ты и пообещала.
– Знаю.
И они обнялись.
Орла прижала руку ко рту, борясь с искушением закричать, боясь, что это будет последний раз, когда она видит свою дочь.
Пока Элеанор Куин обнимала умирающую девушку в викторианском платье, тело последней растворялось. Она превратилась в распадающиеся частицы, которые проходили сквозь Элеанор Куин, внутрь нее. Когда впитала последнюю крупинку другого «я», Элеанор Куин повернулась к Орле с широкой улыбкой на лице.
Орла разрывалась между чувством горестного разочарования и облегчением от того, что все прошло безболезненно и без усилий.
– Отойди. Начинается. – Элеанор Куин жестом велела матери уйти в сторонку.
Дерево задрожало. Орла не знала, насколько далеко отходить: если дерево рухнет, куда оно упадет? Какую часть леса раздавит под собой? Элеанор Куин стояла рядом с ним, сосредоточенная, спокойная, когда сверху посыпались обломки мертвых веток.
– Бин?
– Все в порядке, мама.
По крайней мере, она по-прежнему называет ее мамой: дочь все еще с ней.
– Спасибо тебе за те годы, которые ты прослужило мне домом, – сказала Элеанор Куин дереву. – Твоей защите, твоему видению. Дару медленного течения жизни и истинного знания. Ты можешь продолжить ход своей эволюции.
Она протянула руку, словно контролируя какой-то процесс в воздухе.
Скажет ли этот дух когда-нибудь такие же слова Элеанор Куин, когда та будет лежать на смертном одре, постаревшая и обессилевшая? Пустая оболочка, оставшаяся после того, как ее второе «я» перейдет куда-нибудь еще?
Треск дерева все усиливался и усиливался, поднимаясь из-под земли. Мелкие ветки ломались и падали вокруг, но это было еще не самое худшее.
Орла запрокинула голову, чтобы увидеть самую верхушку. Сначала показалось, что она горит, окутанная черным дымом. Но нет, она просто осыпалась. Потемневшие хлопья, похожие на пепел, стали стремительно падать вниз, наполняя воздух вокруг. Из-за этого было трудно что-либо разглядеть. Трудно дышать.
– Элеанор Куин?
Она назвала имя дочки, но думала о сыне. Где же он? У них почти не осталось времени. Нужно было отступить, пока пепел их не похоронил.
Орла натянула шарф на нос, чтобы не вдыхать мелкие частицы. Элеанор Куин сосредоточилась на нижней части массивного ствола. Сложила руки вместе, беззвучно хлопнув, а затем перевернула их так, чтобы они соединились тыльной стороной. Когда она их раздвинула, в стволе появилась трещина. Чем дальше она разводила руки, тем шире становился раскол. Ее руки дрожали от неестественных усилий, пока верхние ветви дерева каскадом обрушивались на них, все больше и больше с каждой минутой.
Уютно устроившийся в темном чреве Тайко спал, свернувшись калачиком.
– Тайко! – Орла подбежала и подхватила его на руки.
– Беги! – крикнула ей Элеанор Куин.
Самые крупные сучья над ними треснули, обломились и упали вниз. Один из них рухнул на дерево всего в нескольких футах от них, разлетевшись на мелкие щепки. Орла прижала спящего мальчика к груди и, пригнувшись, схватила Элеанор Куин за руку.
Они побежали домой. Позади них дерево рухнуло на землю, подняв облако пыли и ломающихся веток.
Когда они вышли на поляну позади дома, линия деревьев отступила на прежнее место, больше не угрожая вторжением. Орла, задыхаясь, упала на колени. Пепел щекотал ей горло, ноздри, но простор заснеженного двора был словно бальзам на душу, облегчение после нескольких недель давящей клаустрофобии. И это наполнило ее надеждой, что дочь сумеет сдержать свое – их – слово: Орла наконец-то сможет покинуть дом и принести еду своим детям.
Элеанор Куин остановилась рядом с ней, положив руки на колени, и тоже закашлялась, прочищая легкие, восстанавливая дыхание – как не могла сделать девушка из девятнадцатого века внутри нее. Лес позади них лежал под покровом черного тумана. Пепел оседал темным снегом.
– Тайко?
Орла осторожно положила его на снег, слегка встряхнула, убрала волосы с грязного, ничего не выражающего лица.
Элеанор Куин прижалась к ней:
– С ним все в порядке?
– Тигра? – Орла поцеловала его в щеки, потерла руки. – Почему он не просыпается?
– Даже не знаю… Тайко?
Элеанор Куин сжала ручку братика, и он широко раскрыл глаза. Моргнул спросонья.
– Мы здесь, детка.
Тайко ей улыбнулся.
– Ох, любимый мой…
Пока Орла держала его, качая, Элеанор Куин обняла их обоих.
Сын вернулся к жизни. Дочка стала могущественной, неподвластной старению сущностью. Рождественские чудеса. Орла рассмеялась, снова закашлявшись.
– Я хочу пить, мама. – Тайко заставил себя сесть, взъерошенный после долгого сна.
Элеанор Куин взяла в ладошки снег:
– Откинь голову назад.
Он послушался старшую сестру. Снег потек из ее рук мелкой струйкой, которую он поймал открытым ртом.
– А мне? – Орла запрокинула голову и открыла рот. Элеанор Куин зачерпнула еще снега, и он потек из ее рук, как вода из крана.
Не совсем человеческая способность, отметила Орла. Но практичная. Вряд ли дух мог вести себя как человек – но теперь у него была Элеанор Куин, добрая, мудрая девушка.
Угроза наконец исчезла.
Пока Орла несла Тайко к дому, с неба посыпались большие хлопья снега. Они остановились, чтобы полюбоваться на них: каждое шестиконечное чудо было размером с ладонь и имело красивые витиеватые края. Изящные скульптуры опускались с неба, чтобы их поймали протянутые шерстяные рукавички.
