— Ну что, варяг. Будем тебя лечить. Выживешь или помрешь, это как боженька положит. В любом случае, ты уже не жилец. Так что, может еще и повезет. Опять же, здоровье у местных должно быть богатырским. По идее. Ладно, чего уж. Приступим.
Раненый все еще был без памяти, поэтому Михаил ворочал бесчувственное тело. Правда, доверять этому состоянию он не собирался. Поэтому для начала связал руки, заведя их за ствол липы. Потом расстегнул пояс и заведя за ствол, притянул к нему торс, чтобы раненый лишний раз не дергался. Вырубил два кола. Один вбил в землю так, чтобы к нему привязать отведенную левую ногу. Второй, под правую, согнутую в колене. Пока вязал, варяг издал стон, но в себя так и не пришел. Рана сквозная, так что, нужно обеспечить к ней доступ.
Вырезал ветку, прикинув чтобы диаметр был не меньше арбалетного болта. Очистил от коры. Быстро орудуя ножом сделал круговые насечки елочкой, на четыре яруса. Вроде должно хватить. Обжог ее на огне, чтобы хоть как-то обеззаразить. Хотя и сомнительно, что он как-то может усугубить положение. Потому как, хуже уже некуда.
Заканчивая подготовку к предстоящей операции, прошел к реке и из высохшего камыша срезал четыре трубки. Так, чтобы с запасом, уж больно хрупкий материал. Прочистил полость, избавляясь от всей трухи. И под конец помочился в котелок.
Подступившись к ране, истово перекрестился. В отличии от Звана, Михаил никогда не был набожным. Верил, в Бога, но в церковь не ходил. Потому как на дух не переваривал попов. Хотя и признавал, их пользу. Не суть важно. Главное, что сейчас он молился по настоящему, хотя и неумело. Он очень хотел спасти этого человека. И в то же время понимал, что без чуда тут не обойтись.
Вооружившись веткой с насечками, он вогнал ее в рану, протолкнул насквозь, и протащил, выгребая «елочкой» скопившийся там гной. Тот выпадал на землю тошнотворными сгустками, усиливая и без того тошнотворную вонь. Раненый в себя так и не пришел. Только издал стон и дернул-таки ногой. Правда не в полной мере, а так, на уровне судороги. Что только радовало.
Обтер ветку от гноя, насколько это возможно, и протащил во второй раз. Потом в третий. И в четвертый. В последний проход гноя оказалось совсем немного, только итого, что соскребли с краев раневого канала насечки.
Посчитав эту часть операции выполненной, Михаил вооружился камышинкой, и опустив один конец в котелок с мочой, ко второму приложился губами. Втянул ее в трубку. Потом ввел конец камышинки в рану и выдул в нее содержимое. Так он повторял раз за разом, пока из раны не начала вытекать чистая моча.
Так себе промывание. Да и обеззараживающий раствор весьма сомнительный. Но они по детству всегда мочились на порезы, и ни разу у него не было загноения. Конечно то еще сравнение. Но ничего лучшего на ум не приходило. И в любом случае, это куда лучше, чем тыкать в рану раскаленной железякой.
Под конец взял одну из нательных рубах. Не на себя же в конце-то концов он ее пользует. Нарезал ее на ленты. Сделал два тампона и смочив их все в той же моче, и перевязал рану. Вот и все, что он может.
Раненого он развязал только после того, как приготовил бульон и скормил ему его весь до последней капли. Пришлось поизголяться с берестой и воронкой. Мясо съел сам. Ну а что делать. Не выбрасывать же, в самом-то деле. А больному явно пока не до такой пищи…
Утро выдалось, что говорится, добрым. Он выспался, у тлевшего всю ночь костра, на достаточно удобной постели из лапника. Открыл глаза и таращится в ярко-голубое утреннее небо. Оно конечно, не с первыми петухами. Но и он не прежний Зван. Вполне нормальное время. Судя по положению солнца, часов семь.
Ему еще и сон приснился. Н-да. Странная у него теперь память. В прежнюю свою бытность, он зачастую не мог вспомнить, что ему собственно говоря приснилось. А тут нате вам здрасьте. Все в мельчайших подробностях.
Как-то сидели они со знакомым, и он рассказывал о том, как во время чеченской, за неимением медикаментов боевики лечили огнестрельные ранения медом. Брали и закачивали его шприцами прямо в рану. Михаил тогда еще усомнился в возможности этого, но товарищ доказывал правдивость этого с пеной у рта
[6].
Нет, ему приснился вовсе не этот разговор, а вариация на тему, как он спасает варяга, в результате оказывающегося эдакой красавицей, с которой у него в итоге ничего не получилось. Банально не хватило времени, чтобы ухаживания переросли во что-то более интересное. Повалила целая толпа раненых, которых он спасал от неминуемой гибели, а она все звала его и звала, мол хватит уже заниматься ерундой… Словом, бредятина, что порой снится после пережитого напряжения.
Признаться, он не проверял, целебные свойства меда в деле заживления ран. Однако, утопающих хватается за соломинку. Он конечно не тонет, но в лежащем без сознания воине все же нуждается. К тому же точно знает, где припрятан берестяной туесок с лакомством. Они с ребятами нашли дупло с новым пчелиным роем, до которого еще не добрался из слободской бортник дядька Охрим.
Ох и покусали же их. Вроде и дымом обкуривали, а все одно, досталось. Один туесок с сотами, они преподнесли девчатам в тот же вечер. Второй припрятали до срока. А оно вон как получилось.
Поднявшись пошел глянуть как дела у раненого. Он его на всякий случай привязал к вбитым в землю кольям. Во избежание так сказать. А то еще с дуру пришибет к нехорошей маме. С него станется. Опять же, ни один воин не позволит постороннему прикоснуться к его оружию. А уж Михаил-то его излапал. В особенности топор, который пользовал направо и налево.
— Ну-у-у, варяг, с печки бряк, что же ты так-то.
А чего он собственно говоря ожидал. Что обеспамятевший, да еще и связанный будет ходить по нужде в кусты. Вот он и напрудил под себя. Н-да. И судя по вони, еще и нагадил. Придется разбираться с этим дерьмом. Вот же. Трое детей, ни одного никогда не подмывал и не пеленал. А тут…
Пришлось полностью разоблачать воина. Думал намучается с доспехом, потому что ни с чем подобным ни сам Михаил, ни Зван не сталкивались. Но на деле оказалось все просто. С непривычки и учитывая бесчувственное тело конечно повозился. Но в общем и целом, все прошло успешно.
Принес в котелке воду и подмыл бедолагу, не прекращая браниться и поминать всех святых. Переодел в чистое. Проверил рану. Бог весть, может моча поработала, а может просто освободился путь для гноя, но на тампонах его оказалось изрядно. Сменил повязку. После чего отправился стирать вещи. Н-да. Вот оно ему надо. Хм. А вот надо. Как ни странно.
Верша одарила его двумя рыбинами из которых он сварил наваристую уху. Правда, из специй только одна соль. Ну да, хоть она имеется и на том спасибо.
Покончив с завтраком отправился к заветному тайнику. Шел осторожно, все время вслушиваясь в шумы леса, стараясь вычленить необычные. Долго сидел у опушки, просматривая открытый степной участок, пока наконец не решился перебежать через него. Тело уже полностью оправилось, а потому бежал он легко. Да еще и подстегиваемый страхом.
