— Какая игровая площадка была на крыше?
— …Не помню.
— Где был детский парк?
— Несколько… Я ходил в разные парки.
— Что была за река, к которой ты ходил?
— Касумигава…
— Уровень воды?
— По-моему, небольшой. Но точно не помню…
— Какая была погода?
— Было ясно… по-моему.
Сасэ сделал паузу. Убедившись, что Судзуки успевает записывать, он ударил в самое больное место.
— Ты бродил и не заметил, как вернулся домой. Так?
— Да.
— А что было с машиной?
— С машиной?..
— Ты же поехал на станцию К. на машине? Я спрашиваю, что ты сделал с машиной?
У Кадзи был измученный вид. Губы его слегка дрожали.
— На машине… я вернулся домой.
— То есть после того, как ты побродил по городу, вернулся на станцию К.?
— Да…
— Какое удивительное самообладание!
Сказав это, Сасэ слегка скрестил руки на груди.
«Бескорыстное лицо»… Побледневшее лицо Кадзи было именно таким. Во время службы в отделе особых расследований Сасэ ненавидел такие. Это сильнее, чем лицо человека, защищающего себя. Это лицо человека, готового даже отказаться от себя ради того, чтобы пытаться защитить что-то важное. Лицо человека, твердо поклявшегося себе, что он будет прикрывать кого-то…
На лицо Кадзи внезапно наложилось женское лицо.
«Господин прокурор, ради кого вы живете?»
Токийская прокуратура, отдел особых расследований. Кабинет прокурора Сасэ. Длинные черные волосы. Трепещущие веки. Дрожащий голос…
Сасэ стряхнул морок.
— В котором часу начался сегодняшний допрос?
— …Я не смотрел на часы.
— Сегодня утром ты рассказывал о том, что делал шестого декабря, так?
— Да…
— А почему вчера молчал?
— …
Значит, все-таки молчал.
Сасэ теперь был уверен. События 6 декабря Кадзи держал в тайне даже от своих, от полиции.
Прокурор пристально посмотрел ему в глаза.
— «Бродил, чтобы найти место, где умереть»… Это действительно твои слова?
— Да.
— Может быть, тебя заставили так сказать?
— Нет, это не так.
— Тогда почему вчера ты не сказал это?
Вопрос определенно задел Кадзи за живое.
Это вступает в противоречие с «бескорыстным лицом».
Для того чтобы защитить организацию, Кадзи согласился на дачу ложных показаний. Но в таком случае почему он не сделал это вчера? Нет, если б Кадзи действительно не хотел запятнать имя своего ведомства, после убийства жены ему нужно было поступить иначе. Если б, вместо явки с повинной, он сразу же покончил бы с собой, честь ведомства была бы спасена. Разумеется, Кадзи думал об этом. Его показания о том, что 5 декабря он предпринял попытку самоубийства, не вызывают сомнения.
Однако Кадзи не умер. Он решил жить и прийти с повинной.
«Ради кого вы живете?»
Сасэ почувствовал легкое головокружение.
Не ради ведомства, а ради кого-то…
Ради кого?
Родителей уже нет на свете. Единственный ребенок умер от болезни, жену убил собственными руками… Больше никого не осталось. Кадзи теперь может жить только ради себя самого.
Нет… Преждевременно делать такой вывод. Семья и родственники — это еще не всё. Нельзя отрицать вероятности того, что существует «кто-то», о ком знает только сам Кадзи.
Эта мысль превратилась в вопрос.
— Ради кого ты сейчас живешь?
Кадзи широко открыл глаза, а потом, как будто заперев на замок все свои чувства, плотно закрыл их.
Сасэ вздрогнул.
Кто-то есть.
Кто-то, о ком знает только Кадзи.
— Господин прокурор! — раздался пронзительный голос вскочившего конвоира. — Нужно отвести подозреваемого на обед. Прошу вашего разрешения вернуться в камеру.
Несомненно, он сказал это, зная, что практически рискует своей жизнью. Казалось, что этот конвоир, тело которого дрожало мелкой дрожью, выступал от имени всех 2300 сотрудников полицейского управления.
3
Раз уж решил бороться, то нужно срочно продумать стратегию, которая приведет к победе.
— Позвони очевидцу, видевшему его на станции К., и старшей сестре жены Кадзи. И назначь встречу со старшим следователем по особо важным делам Сики. Дальше надо выяснить все про погоду в тот день. Узнай в метеобюро, какая была погода у нас и в Токио.
Дав еще несколько указаний секретарю Судзуки, Сасэ вышел из кабинета и поднялся по лестнице.
4 этаж. Кабинет первого заместителя прокурора.
Постучав и открыв дверь, он увидел сидящих на диване первого заместителя Кувасиму и еще одного тучного мужчину.
Сасэ испуганно замер на пороге.
Глава административного департамента полицейского управления Иё.
— А, прокурор Сасэ… Извините за доставленное беспокойство.
Продолжая сидеть, Иё склонил голову. Лицемер. Этот человек такой и есть.
Зачем он сюда пришел?
Показания Кадзи сфабрикованы по инициативе административного отдела полиции. Иё — глава этого департамента. Разумеется, его можно считать главным интриганом.
— Давай заходи, — как всегда, обыденно позвал Кувасима. — Ну что будем делать? Наверное, для начала поместим его в камеру предварительного заключения?
— Да, завтра подам ходатайство о заключении под стражу.
За этим решением он и пришел. В зависимости от хода беседы, Сасэ планировал доложить о своих подозрениях по поводу подделанных показаний и получить разрешение на борьбу со «злом» в лице полицейского управления. Но…
Сасэ осторожно опустился на диван. Колющая боль управляла его головой. Сидящий перед ним Иё притворно улыбался. Наверняка ему уже известно о том, что Сасэ выставил из кабинета его сотрудника Куриту. Но вряд ли он уже получил доклад конвойного. Если б он слышал, какие вопросы Сасэ задавал Кадзи, не был бы так спокоен.
Нет, он только притворяется таким. Как и прокуратура с полицией, так и полиция с прокуратурой хочет поддерживать хорошие отношения. Даже если сделано все возможное для расследования дела и в конце концов оно передано в прокуратуру, та может отклонить просьбу о возбуждении уголовного дела. А если это происходит часто, полиция теряет баллы. Поэтому до тех пор, пока не случилось что-то совсем из ряда вон выходящее, она старается не демонстрировать свои негативные эмоции по отношению к прокуратуре. Это и происходит сейчас с Иё. Внутри у него все кипит. И, несомненно, у него есть все основания не доверять Сасэ, который выгнал Куриту, отправленного с целью слежки.
