Когда он представил себе это, по спине его побежали мурашки.
Он оглянулся.
Третий этаж здания полиции. Окно за железной решеткой…
Ему показалось, что оттуда на него смотрит Кадзи.
Уэмура отогнал этот образ.
Шанс…
Это его последний шанс.
Он сжал кулаки. На лбу выступили капли пота.
— Ну что ж, все присутствуют? Можно начинать?
Когда журналист, взявший на себя роль модератора, ответил, раздался телефонный звонок. Все дружно полезли в карманы.
— Это не ваш, Уэмура-сан? — произнес кто-то. И действительно, звонил телефон Уэмуры. — Ответьте сначала.
Тот послушно ответил на звонок.
— А, это я, это я… — Повернулся ко всем спиной. — Что случилось? Мне сейчас неудобно говорить.
— Ой, извини, извини… В общем, маму положили в больницу.
— В больницу!..
— Не волнуйся, не волнуйся… Она просто немного устала.
— Я завтра приеду.
— Нет, не надо, не надо… Честно говоря, мама просила не говорить тебе. Сказала, что Манабу ведь ежедневно спасает людей. Если позовем, его накажут…
Уэмура закончил разговор. Тут же перед его лицом снова возникли микрофоны. Раздались голоса с просьбой начать.
Спасает людей…
Уэмура открыл рот. Но он не мог говорить — видел лишь полные глубокой печали глаза…
8
Когда он вернулся домой, шел уже десятый час.
Встречать его вышла Мами. В нереально короткой юбке.
— Папа, а ты хорошо смотрелся по телевизору.
— Да?
— Какие же ужасные наши газеты! Врут про то, что полицейский ездил в Кабукитё… — говоря это, она заглянула на кухню. — Мама! Давай быстрее! Мне еще домашнее задание делать.
Прибежала Акико. За спиной она что-то прятала. Мами выхватила это у нее.
— Та-дааа!
В руках у нее оказалась тонкая коробка, перевязанная красной лентой.
Акико хихикнула.
— Что ты так странно смотришь? У тебя же день рождения.
Пятьдесят лет…
В коробке был галстук. И расцветка, и узор соответствовали возрасту.
Не поблагодарив, Уэмура направился в спальню. Достал из стенного шкафа ящик, вытащил стопку открыток и пошел к столу.
Он искал те, где было написано «префектура В.».
Все-таки жизнь у него, несомненно, лучше, чем у Кадзи Соитиро. Так неоднократно убеждал себя Уэмура, косясь на красную ленту на коробке.
Фудзибаяси Кэйго
1
Синкансэн, на котором он возвращался обратно, был пустой.
Фудзибаяси Кэйго, сидя у окна, рассеянно смотрел в окно вагона на проплывающие мимо вульгарные неоновые вывески. Выходные он проводил дома в Сэтагая
[49] и на последнем синкансэне возвращался в префектуру В., где работал. Фудзибаяси уже больше двух лет вел такую жизнь. По дороге к месту службы он чувствовал себя более подавленным, чем когда ехал в Токио. Ведь то, что он наблюдал дома, постоянно стояло у него перед глазами.
Распадающийся отец. Сильно уставшая и осунувшаяся от ухода за ним Сумико.
Отец и сегодня тоже хотел пойти постричься. В свою бытность судьей раз в неделю он ходил в парикмахерскую, находившуюся по соседству. Коротко остриженные волосы около ушей и на затылке, пробор. Это был стиль отца, для которого главным были строгость и честность в зале суда. Время от времени его память, похоже, получала команду, и по нескольку раз в день он решительно вставал и собирался выходить.
«Папа, сегодня же понедельник», — со страхом шептала ему в ухо Сумико, и тогда отец направлял пустой взгляд на настенный отрывной календарь. Листки календаря не отрывали, на нем всегда был «понедельник». Отец садился и начинал читать лежавшую на столе газету. Политические новости. Международные новости. Экономические новости… Изо дня в день он продолжал читать выпуск газеты за понедельник. Он стал меньше буйствовать, когда препятствовали его попыткам пойти постричься. Но это лишь свидетельствовало о том, что болезнь прогрессировала.
«Жена подсудимого Кадзи Соитиро Кэйко, страдающая от болезни Альцгеймера, понимая, что дальше будет только хуже, умоляла мужа дать ей умереть…»
Эта часть обвинительного акта мелькнула в голове Фудзибаяси, вызвав в нем еле заметный гнев. «Убийство жены полицейским», взбудоражившее общественное мнение в конце прошлого года. На послезавтра было назначено первое слушание дела в суде.
«Подсудимый сразу решился на убийство. Он стал давить на шею потерпевшей обеими руками, в результате чего наступила смерть от удушения».
Фудзибаяси участвовал в судебном разбирательстве в качестве младшего судьи коллегии. Ему шел 38-й год, он был помощником судьи. Из трех судей
[50] это была низшая должность, но по данному судебному делу он был назначен главным и должен составлять текст приговора.
Почему Кадзи так легко совершил убийство?
Разве он исчерпал все возможности по уходу за женой?
Согласно информации из газет, после того как Кадзи Соитиро убил Кэйко, он не сразу явился с повинной, а ездил в Кабукитё, в Синдзюку. Более того, есть даже подозрение, что, для того чтобы скрыть эту загадочную поездку, полицейское управление и прокуратура сговорились и подделали протокол показаний Кадзи.
Фудзибаяси обратил внимание на белые снежинки, ударявшиеся в окно. Снег в Токио в январе — нечастое явление. А может быть, поезд уже пересек границу префектур… Уже не светились неоновые вывески и высотные здания, и в темном окне то тут, то там печально мелькали силуэты домов. И в каждом из них жили люди, и у каждого были свои, хоть и маленькие, дела. Радость и печаль идут рука об руку. Где-то, наверное, живут старики, которые, подобно отцу, из-за тяжкого недуга потеряли человеческое достоинство. Наверняка есть много семей, которые, изнуряя себя и физически, и душевно, продолжают усердно ухаживать за ними. Неуклонное старение общества в дальнейшем все больше и больше будет разрушать семьи и, несомненно, приведет к тому, что с лиц людей исчезнут улыбки, а из их душ — покой…
