К середине апреля он совершенно слился с окружающей обстановкой. Даже стал более откровенным с сокамерниками. То, что Кадзи — бывший полицейский, тщательно скрывалось. Делалось это, поскольку существовала вероятность того, что в случае распространения слухов среди заключенных он мог стать объектом издевательств и даже линчевания.
Подъем. Проверка. Выход из камеры. Личный досмотр. Тюремные работы. Кадзи молча проводил день за днем, совершенно одинаковые. Он ни разу не нарушал дисциплину, не просил о разговоре или о встрече. Надзиратели в жилых и производственных корпусах все в один голос твердили:
«Все-таки бывшие полицейские отличаются от своих коллег».
50 лет… Было понятно, что так называемый «первый кризис» прошел. Непонятно было, можно ли ожидать наступления «второго кризиса» до 51-го дня рождения.
Кадзи и сейчас хочет умереть. У него нет причин жить…
Если верить словам Сики, то еще целый год, до наступления дня, когда Кадзи исполнится 51 год, нельзя ослаблять наблюдение.
Кога по меньшей мере раз в день наблюдал за Кадзи. Он делал это с тяжелым сердцем. То был его последний год перед уходом на пенсию. И ему казалось несправедливым, что ради одного заключенного он вынужден так волноваться. «Все благополучно…» С каждым днем Кога все чаще повторял это заклинание, и в конце концов оно превратилось в некое подобие молитвы.
Сразу в начале марта к Кадзи пришел посетитель.
Это была его свояченица, Симамура Ясуко. Во время поступления Кадзи в тюрьму она была единственной, кого тот указал в графе «родственники». Симамура Ясуко являлась старшей сестрой убитой им жены Кэйко. На суде она выступала в качестве свидетеля со стороны защиты, и, хотя заявляла, что «не питает злобы к нему», на протяжении их свидания Кога не находил себе места, беспокоясь о содержании их разговора.
После завершения свидания он одолжил у присутствовавшего сотрудника запись разговора. Его содержание разочаровало Когу. Слов, произнесенных Кадзи, было совсем мало. «Прошу прощения за доставленное беспокойство», «у меня всё в порядке», «прошу посещать могилы». Единственное, что вызвало у Коги беспокойство, — вопрос заключенного: «Письма не было?» Это было единственное, о чем спросил Кадзи.
От кого же письмо? Кога никак не мог успокоиться и решил позвонить Сики. Когда он сообщил про услышанный им вопрос, тот ответил: то, что Кадзи ждет от кого-то письма, — факт, и он как раз сейчас занимается выяснением этого.
Но с тех пор следователь не звонил. В газетах и по телевизору постоянно сообщали об убийстве на территории префектуры ученицы старшей школы, и Кога подумал, что сейчас, при наличии реальных дел, у Сики, наверное, попросту нет лишнего времени, чтобы заниматься делом Кадзи, которое, в принципе, уже закрыто.
На последнюю неделю мая было назначено совещание всех сотрудников.
Кога, как обычно, пришел на работу рано утром и наблюдал за проходящим проверку Кадзи. Он составил черновик выступления, где говорилось о том, что ничего необычного замечено не было, и вошел в кабинет, где проходило совещание.
В этот день поднималась тема продолжающейся голодовки некоего Таканаси, сидящего по делу о грабеже с причинением вреда здоровью. Причиной стали слова старшего надзирателя Асады: «У тебя страшное лицо», которые вызвали гневную реакцию заключенного. Поскольку у Таканаси заканчивается срок, угрозы типа отмены условно-досрочного освобождения, которая является слабым местом заключенных, в данном случае не проходят. В итоге Таканаси был переведен из карцера в специальную камеру, и раз в день начальник санитарной части, имеющий медицинскую лицензию, осматривал его.
Кроме этого, было много других тем, и совещание затянулось.
Кога уже начал думать, что, похоже, сегодня докладывать о Кадзи не потребуется, как вдруг во время паузы между обсуждением вопросов начальник тюрьмы Мотохаси обратился к нему:
— Сегодня утром звонили из полицейского управления; сказали, что хотят допросить инспектора. Завтра пришлют двух следователей, так что займись этим.
Кога был поражен. Он даже забыл встать, когда отвечал.
— Допрос?..
— Да. Сказали, что вроде пропала видеокамера из учебного отдела, к которому был приписан инспектор, и теперь они хотят выяснить, что там было да как… М-да, хотя до нас им далеко, но полиция тоже, как ни странно, бывает скрупулезна.
— А кто приедет? — с трепетом спросил Кога.
Мотониси опустил глаза в лежащие перед ним записи.
— Сики Кадзумаса из первого отдела расследований, и еще один…
У направлявшегося в офис Коги внутри все кипело.
Ему были понятны две вещи.
Сики пытается встретиться с Кадзи.
Поэтому «допрос» — явная ложь.
Он не понимал истинных намерений Сики. Зачем нужно выдумывать ложную причину? Обратившись к руководству, можно получить разрешение на личное свидание. Ведь узнал же Сики у кого-то из начальства домашний телефон Коги…
Вернувшись в офис, он позвонил в главное управление полиции. Его соединили с первым отделом расследований, но Сики отсутствовал.
В комнату вошел Карино, поэтому Кога понизил голос.
— Куда уехал Сики-сан?
— Я не могу ответить.
— Я сотрудник тюрьмы М. Мне нужно срочно связаться с ним. У вас есть номер его мобильного телефона?
— Я не имею права давать кому бы то ни было информацию о перемещениях и контактах наших сотрудников.
Совершенно никакой субординации…
— Когда примерно он вернется?
— Я не могу ответить. Пожалуйста, поймите меня правильно. Это правило.
Кога швырнул трубку. И тут же раздался телефонный звонок.
Он взял трубку.
— Это Сики.
У него было предчувствие. Но…
— Я сейчас на станции М. Мы можем встретиться с вами.
Он совершенно растерялся.
— Вы уже здесь? Но ведь допрос завтра…
— Но до этого я очень хотел бы поговорить с вами. Вы сможете прийти?
А этот Сики настойчив…
Нельзя просто так взять и отправиться за пределы тюрьмы на обед, как это делают в обычных учреждениях. Кога подождал окончания рабочего дня в 17 часов и на машине отъехал от здания тюрьмы М.
Через полчаса он прибыл на место. Оставив машину на парковке, быстро вошел в здание.
Его уже ждали.
Кога сразу узнал Сики. У турникетов стоял мужчина с проницательным взглядом, производивший впечатление стопроцентного следователя.
Они второпях поприветствовали друг друга. Как только оба представились, Кога сразу взял быка за рога:
— Что это значит? Зачем эта ложь про допрос?
