Но самым далеким от того, чтобы сохранять хладнокровие, был, наверное, не кто иной, как Сики.
В доме Кадзи он получил важную информацию. Кроме того, во время обеда на скорую руку внимательно прочитал материалы административного отдела, но никак не мог понять, как ему все это использовать. Сам по себе допрос уже содержит в себе вывод. Ты заранее решаешь, на основании чего добиваться признания, и, шаг за шагом подбираясь все ближе и ближе, в конце концов получаешь его. Но в этот раз непонятно, за что зацепиться. Есть только одно, с чего вроде бы можно начать, — «он встречался с женщиной в Кабукитё». Однако когда ты видишь перед собой ясные глаза Кадзи, это начинает казаться совершенно далеким от реальности.
Не говоря уже о том, что в этом расследовании он связан по рукам и ногам административным департаментом. В 7 часов вечера все должно быть завершено. Это обстоятельство камнем лежало на сердце Сики, и его переполняли беспокойство и раздражение.
Было больше трех часов, и от вопросов о происшествии он уже перешел к выяснению того, что было «после», но пока лишь пробирался на ощупь.
— Болезнь Альцгеймера — это так страшно… Вашей жене шел только пятьдесят второй год.
— Да… Это было действительно как гром среди ясного неба.
— Вам сорок девять лет. Мне сорок восемь. Мы уже в таком возрасте, что можем заболеть в любой момент.
— Да, это так. Я слышал, что средний возраст начала развития болезни — пятьдесят два года.
Сики не просто так заговорил о возрасте.
— Я только что был у вас дома и видел в кабинете каллиграфическую работу, где было написано: «Человеку суждено жить под небом лишь полвека».
Веки Кадзи чуть заметно дрогнули.
— Это слова Ода Нобунага
[14], да? Так мало, всего пятьдесят лет…
— Но в те времена это был обычный возраст.
— Такие плавные линии… Превосходная работа.
— Благодарю.
— Мне показалось, что это совсем недавняя работа. Когда вы написали ее?
— …
— Вы занимаетесь каллиграфией двадцать пять лет?
— Да.
— Одиннадцать раз участвовали в выставках искусства каллиграфии префектуры. И в прошлом году наконец стали лауреатом в области иероглифики.
— Мне просто повезло.
— Когда вы пришли с повинной, пальто оставили дома, не так ли?
— Что?.. А, ну да.
— Предполагали, что не вернетесь?
— Да.
— Мне кажется, что каллиграф, который знает, что уже не сможет вернуться, берет с собой кисть.
— …
Он написал это изречение непосредственно перед тем, как явиться с повинной. Сики не сомневался в этом.
Человеку суждено жить под небом лишь полвека…
Какие чувства Кадзи вложил в эти слова?
Сики решил пойти на небольшой риск. Он задал вопрос, который затрагивал пограничное состояние между «происшествием» и тем, что было «после».
— Что вы чувствовали после того, как убили жену?
— Некоторое время я был в рассеянности, — ответил Кадзи. — Понимал, что сделал что-то ужасное, но, с другой стороны, неоднократно говорил себе, что так было лучше для Кэйко, что она умерла счастливой.
— На следующий день, пятого декабря, вы позвонили в отдел и, сославшись на плохое самочувствие, не пошли на работу, так?
— Да.
— Вы действительно плохо себя чувствовали?
— …
— Не физически, а морально?
— …
— Я воспользовался стремянкой и проверил пространство под потолком.
Зрачки Кадзи расширились.
— Только в одном месте не было пыли. Это было похоже на след от каната или оби
[15].
— Я собирался умереть, — внезапно произнес Кадзи. — Это естественно. Я потерял Тосию, убил Кэйко… Не мог представить, как смогу жить один. И показаться на глаза коллегам было стыдно. Я считал, что должен смертью заслужить прощение…
Что я худший человек… Однако еще только один год…
Кадзи замер. Он сидел не шелохнувшись.
…Еще только один год?
Кадзи моргнул, как будто вспомнил что-то, и заговорил опять:
— Мне стало жаль… потерять жизнь.
Сделав небольшую паузу, Сики заговорил:
— Только один год… Что вы имели в виду?
Кадзи упорно молчал.
49-летний Кадзи решил прожить еще только один год. 50 лет. «Человеку суждено жить под небом лишь полвека». Наверное, все-таки не просто так он написал это изречение. Но все равно непонятно. Не умереть сейчас, все выдержать, а когда исполнится 50 лет, можно и умирать?
— Это как-то связано с Тосия-куном?
— …
— Теперь, кроме вас, некому ходить на могилу.
Произнося эти слова, Сики подумал, что Кадзи тоже не сможет ходить на могилу сына. Несколько лет.
Кадзи спокойно заговорил:
— Там теперь Кэйко. Тосии уже не будет одиноко.
Сики не мог понять его истинных чувств.
Но одно было ясно.
Кадзи был готов умереть. Но потом передумал. Волевым решением он выбрал жизнь. Решил прожить еще один только год. Что повлияло на это решение? Возможно, ключ к разгадке содержится в Кабукитё…
Сики посмотрел на часы. 15.45. Близится вечер. В голове зазвучал голос: «А с тебя как с руководителя нужен результат!» И желание прочитать историю Кадзи настолько усилилось, что его стало трудно сдерживать.
Сики придвинул стул ближе.
— В последнее время вы посещали Кабукитё в Синдзюку?
Он почувствовал, что Кадзи задержал дыхание.
— Посещали, не так ли?
— …
— Когда это было?
— …
— Когда речь заходит о том, что было после происшествия, вы молчите. Но таким образом становится понятно, что вы скрываете именно то, что произошло потом.
— …
— В моем отделе есть молодой следователь, который вас уважает. Он рассказал, как вы призывали действовать в случае, если придется отправиться на место крушения поезда. Вы говорили, что им следует обращаться с останками так, будто это их братья или сестры. Верно?
