Заучивание движений в танце – лишь одно из проявлений телесного разума. Пианист-виртуоз делает то же, когда с легкостью исполняет вещь, которую не играл несколько лет. В прошлом он работал над ней так много, проигрывал ее столько раз, что память никогда не подведет его. Она записала весь порядок действий в тех участках мозга, которые отвечают за движения мышц рук и пальцев, а не тех, которые заняты обдумыванием этого предложения.
Двигательная память находит свое применение в творческом процессе, хотя, возможно, больше в приобретении навыков, чем в рождении вдохновляющих идей. Но она в любом случае полезна. Я знаю писателя, который учился творить, перепечатывая на машинке рассказы своих любимых авторов. Сам акт печатания чужих слов, а не просто их чтение заставлял его делать паузы, вдумываться в то, как автор использует слова, конструирует предложения и абзацы, составляет диалоги и плетет ткань повествования. В этом случае он в меньшей степени тренирует мышцы, конечно, но в большей – умение по-новому увидеть структурные элементы текста и гармонию между ними, причем с точки зрения автора, а не читателя.
Раймонд Чандлер и Пруст проходили через похожий процесс, когда оттачивали свое, такое разное, мастерство. Чандлер считал Хемингуэя величайшим прозаиком своего времени. Он написал несколько рассказов, подражая хемингуэевскому стилю, чтобы впитать все лучшее, что было в нем. Пруст пошел еще дальше: 12 лет переводил произведения английского писателя и историка-искусствоведа Джона Рёскина, а также написал серию статей в газету «Фигаро», имитируя стиль таких столпов литературы XIX века, как Бальзак и Флобер.
Таким же образом поступают и юные художники, сидящие с альбомом где-нибудь в музее и копирующие произведения великих художников. Мастерство оттачивается через повторение.
Если из этого нужно вывести какую-то назидательную мысль, то вот она: копируйте. Это не самый популярный сегодня совет, ведь повсюду только и говорят, что нужно искать собственный путь, быть оригинальным, во что бы то ни стало найти свой голос. Но совет этот вполне разумен. Идти по тропам великих творцов, а иногда буквально по их следам – замечательный способ овладеть их мастерством.
В начале своей нью-йоркской танцевальной карьеры я была просто одержима возможностью поучиться у всех великих танцоров того времени и старалась подражать им. Я буквально стояла у них за спиной в классе, копируя каждое движение. Их техника, стиль, координация движений впечатались в мою мышечную систему.
Это один из способов, которым я училась танцевать. Не уверена, что это оказало большое влияние на мою хореографию, потому что композиции, которые я создавала, не похожи ни на чьи другие. Но мне было необходимо оттачивать свое мастерство танца, чтобы позже иметь возможность создавать. Как писателю необходим богатый словарь, чтобы создать яркое произведение, или художнику – развитое пространственное мышление. Если я не умею достаточно хорошо танцевать сама, захочет ли кто-то учиться у меня, станет ли прислушиваться к моему мнению о том, каким должен быть хороший танец?
В этом и заключается сила мышечной памяти: она открывает путь к настоящему творческому процессу через воссоздание творческого процесса.
Есть и более «яркие» виды памяти, например эмоциональная память. Это способность проводить через себя чувства и эмоции, пережитые в прошлом, и позволять им проявляться на физическом уровне. Актеры делают это все время: наворачивающиеся на глаза слезы во время просмотра фильма есть результат воздействия на вас игры актера, который научился «откапывать» эмоции в вашем прошлом. Они учатся, к примеру, возвращаться мысленно на 10 лет назад в какое-то определенное место, например, на пляж, и испытывать те же самые ощущения – температуру, запахи, атмосферу. Они нащупывают связь между «тогда» и «сейчас» и используют ее для того, чтобы обогатить сцену мельчайшими деталями и личными переживаниями.
Можно создать проекцию своей эмоциональной памяти и на будущее. Некоторые бизнесмены делают упражнения на визуализацию, представляя окончание важных для них переговоров. Это эффективная методика, направленная на достижение желаемого результата. Они вспоминают, как ощущается успешная сделка, как она звучит и пахнет, как выглядит: вот все улыбаются и пожимают друг другу руки. Затем надо отследить все шаги, чтобы проанализировать, как удалось прийти к такому результату и как его повторить. Выдающийся кубинский шахматист Хосе Рауль Капабланка, один из сильнейших шахматистов мира в 1910–1930 годах, рисовал в воображении окончание партии и ход игры. Французский горнолыжник Жан-Клод Килли, как рассказывали, особенно хорошо владел этой техникой. Если накануне соревнований из-за травмы он не мог совершить тренировочный спуск, он просто вспоминал трассу в мельчайших подробностях и представлял, как проходит ее. Он прокручивал в голове спуск снова и снова, до тех пор пока вся трасса не «впечатывалась» в его двигательную память, в его мышцы. Это наполняло его чувством успеха.
Есть образная память. Это когда запах, вкус, звук или цвет внезапно вызывают в воображении картинки из прошлого. Хватило вкуса простого миндального пирожного, чтобы заставить Пруста пуститься на поиски утраченного времени, – так он назвал свое монументальное произведение. Опыт воздействия образной памяти есть у нас всех. Это может быть запах ячменного печенья, уносящий нас в детские годы, или первые аккорды песни, вызывающие сладкие грезы или кошмарные видения, в зависимости от того, с кем мы слушали эту песню. Это очень мощный материал, которым можно и нужно пользоваться.
Есть также память, возникающая из среды, в которой вы живете и работаете. Многие компании дают людям возможность обратиться к вдохновляющей силе памяти. Один из самых успешных руководителей, которых мне доводилось знать, однажды рассказал, как ощущение загнанности в угол, творческого бессилия заставляет его перечитывать содержание старых документов четырех– или пятилетней давности. Такой на первый взгляд прозаический акт копания в старой корреспонденции и служебных записках ни разу не подвел его – всегда наталкивал на новые идеи или по крайней мере выводил из панического состояния. Имя забытого коллеги или клиента вдруг притягивало его взгляд и заставляло мысли работать. Как актер, выстраивающий в памяти чувственные образы, он представлял клиента: как тот выглядел, как разговаривал, для чего они встречались, чем он занимался, какие у них общие знакомые. Такое простое действие – попытка вспомнить человека – внезапно вызывала поток воспоминаний и ассоциаций. И в этом потоке он неизбежно вылавливал полезную идею.
Он даже подобрал название для информационного пространства, к которому «подключался» в такие моменты, – корпоративная память. Он считал, что «очень редко удается выдумать что-то действительно оригинальное в бизнес-среде. Большая часть идей, если не все, уже хранятся в каких-то документах или даже в головах людей, которые работают в твоей компании долгие годы. Другими словами, хорошие идеи обобществляются. Они уже есть, они полностью в твоем распоряжении, нужно только их взять. Нужно лишь уметь подключаться к «хранилищу». Для меня это означает: а) надо порыться в файлах; б) уметь слушать людей, которые работают на меня. Они знают гораздо больше, чем мы думаем. Да они даже сами не знают, как много знают, пока их не спросишь!»
