Туреал ревел и бесновался, отчего Холеру трясло, точно в приступе лихорадки. Она не представляла, какая энергия бурлит сейчас в его бронзовом сосуде, и не хотела этого представлять. Скорее всего, защитная ртуть вокруг него давно превратилась в пар…
Сейчас в пар превратятся и они с Ланцеттой.
— Давай! — провыла волчица, не замечая струйки крови из прокушенной дергающейся губы, — Не тяни его, тупая сука! Дергай! Расшатывай!
И она расшатывала.
— Auka hitastigið. Lækkaðu hitann.
Кем бы ни были хозяева Туреала, заточившие его в бронзовую бочку, они были умны и предусмотрительны. Они наделили его способностью противостоять многим вызовам. Износу труб и колебанию почвы, вторжению крыс во внутренние коллекторы и засорам в фильтрационных камерах, даже частичному разрушению его оболочки. Запас прочности, заложенный в нем, был воистину внушительным. Вздумай какой-то самоуверенный заклинатель вмешаться в его работу и вывести из строя, он добился бы разве что лопнувших в мозгу от напряжения вен.
Но Холера не пыталась совладать с ним хитростью или силой. Она знала, что это ей не по зубам. Вместо этого она просто бомбардировала его демонические органы чувств потоками противоречивых команд и составленной из слов адского языка тарабарщиной, отчего Туреал медленно выходил из себя, точно бык, которого раз за разом шлепают по носу.
Так уж устроен мир, чем сложнее сущность и ее внутреннее устройство, тем труднее ей противостоять человеческой глупости. В ее конструкции нет подходящих для этого защитных контуров, а глупость человеческая бездонна, как адские бездны.
Повысить температуру на треть. Понизить на две трети. Увеличить давление в коллекторе. Перекрыть патрубки. Снова открыть. Выпустить пар. Удвоить обороты. Отключиться. Уравновесить температуру с окружающим воздухом. Отменить последнюю команду. Отменить установленный температурный лимит. Проверить клапана.
Тех крох силы, что оставил ей Марбас, не хватало для работы. Они таяли и плавились, точно кристаллы соли в раскаленном тигеле, давая лишь малую толику той энергии, что требовалась ей сейчас. Каждое слово на демоническом языке иссушало ее изнутри, жадно вытягивая кровь из вен, но Холере оставалось лишь крепче стискивать зубы. Сейчас у нее не было резервов, которыми она могла бы восполнить свои запасы, оставалось лишь контролировать каждый брошенный приказ и надеяться, что та сила, с которой она пытается совладать, не превратит ее в обугленную, катающуюся по полу, головешку.
Немного было унявшаяся головная боль, воспользовавшись минутой ее слабости, вернулась, превратившись в застрявшую в ее мозге раскаленную монету. Сейчас Холера ничего не могла с ней поделать, лишь бессильно царапала пальцами кожу над правым ухом.
Еще минутку, попросила она у владык Ада.
Еще одну крошечную маленькую…
— Lækkaðu hitann!
Демон отозвался рёвом, столь яростным, что Холера зашаталась, а раскаленная монетка, ерзающая в ее черепе, превратилась в целое блюдо.
Без сомнения, Туреал был опасным и сильным чудовищем. Несопоставимо сильнее того, что сидело в маленьком медном котле, тепло которого щекотало маленькой Холере пальцы. Скованный наложенными на него чарами, подчиненный человеческой воле, он мог не исполнять тех команд, которые не имели силы приказа, однако не мог позволить себе их игнорировать.
Его сложно устроенные потроха из меоноплазмы звенели от напряжения, входя в чудовищный резонанс под воздействием разнонаправленных повелений, уточнений, инструкций и калибровочных установок. Не в силах обрабатывать их, он рычал в своих оковах, впадая в ярость, и высвобожденной этой яростью энергии было достаточно, чтобы его невидимая клетка медленно плавилась.
— Lækkaðu hitann! Skiptu um ham!
Ланцетта на первых порах пыталась ей помочь, но от нее было мало проку. Она-то наверняка не прогуливала лекции по Гоэтии и слова демонического языка произносила куда правильнее и четко, чем сама Холера. Но у нее не было главного, не было понимания той работы, что им предстояла. Забавно, свирепая и безжалостная в реальной жизни, в работе с духами она делалась осторожной и педантичной, как старая дева.
— Уйди нахер, — бросила ей Холера, ощущая выступающую из десен густую кровь, — Мешаешь. Просто прикрывай меня, чтоб он не разорвал меня на…
Каменный свод над их головами заскрежетал, расходясь пучком изломанных трещин, сквозь которые вниз выстрелили языки раскаленного пара. Словно в потолке огромной пещеры просыпались дремавшие много лет в своих минеральных ложах гейзеры. Вниз посыпались ручейки земли и мелкие камни, некоторые из которых забарабанили Холеру по между лопаток.
Будет славно, если обломком кирпича мне проломит голову, подумала Холера. Просто очень, чьорт побьери, славно.
Ланцетта внезапно расхохоталась.
— Ух, как они забегали, — пробормотала она, глядя в сторону огромной чаши улья, — Как блохи по сковородке. Ты только глянь, как мечутся…
Холера была слишком сосредоточена попытками не прожевать свой язык, чтобы наблюдать за гибнущим ульем. Она ощущала себя так, словно прополоскала горло крутым кипятком, а в пищевод ей вставили раскаленную железную трубу. Произносить команды было все сложнее с каждой минутой, темнело перед глазами, а язык едва шевелился во рту, покрытый корочкой отслаивающейся от ожогов кожи.
Демон Туреал, шестнадцатый ночной слуга адского барона Расиеля, много лет служил людям, безропотно выполняя их прихоти. Будучи несопоставимо более могущественным существом, он смирился со своей работой, опутанный узором сдерживающих чар, но сейчас больше напоминал обезумевшего быка, которого осаждает осиный рой. В какую бы сторону он ни повернул истекающие раскаленным ихором пасти, его обидчик успевал раньше. И каждый следующий его укол был больнее и унизительнее предыдущих.
Еще немного, подумала она, какой-то крохотной частицей сознания ощущая, как стальные руки Ланцетты осторожно, но твердо поддерживают ее. Туреал уже осатанел от ярости, надо совсем немного усилий, чтоб эта ярость смела остатки охранных чар, хлынув наружу испепеляющим потоком. Хватит ли ее на это усилие, прежде чем ее мозг сварится вкрутую?..
Она уже не опиралась о Ланцетту, она висела на ней, как свежевыстиранная тряпка. Но волчица терпеливо переносила это, даже положила ее вздрагивающую голову на свою жесткую, из одних жил, грудь.
— Глазам не верю, — тихо сказала Ланцетта ей на ухо, так тихо, что ее грубый голос прозвучал почти ласково, — В первый раз вижу существо, которое хочет убить тебя даже сильнее, чем я. Давай, девочка…
Ну и душок от нее, подумала Холера, не в силах даже отстраниться. Интересно, все в «Вольфсангеле» пахнут так, словно делают себе духи из кошачьей мочи и печной сажи?..
Но времени размышлять об этом не было.
— Neyðarstopp! — Холера вытолкнула из себя эти слова вперемешку с горькой желчью, — Auka ketilsþrýsting!..
