Так что грекам пришлось поменять свою историю, чтобы убедить сересских клиентов. Караван за караваном они постепенно отказывались от истории с моллюском, переключаясь на легенду о барашке, которая лучше продавала товар. Так биссус благородной пинны превратился в шерсть золотого морского барана. Вскоре ею торговали уже во всей Евразии, толком не зная, откуда она на самом деле берется. Так родилось золотое руно.
С тех пор морской шелк упоминался в Библии и на Розеттском камне, из него делали одеяния для пап и императоров, а легенда о золотом руне вдохновляла многие поколения людей искусства.
Когда я впервые увидел благородную пинну после знакомства с этой историей, мне показалось, что молчаливая раковина расплылась в ироничной усмешке. Простая мидия создала легенду, цепляясь за свой подводный камень. Существо, лишенное глаз и голоса, чья жизнь сводится к тому, чтобы пропускать через себя воду, фильтруя планктон, сотворило один из ключевых мифов, о котором говорили во всем мире, вплоть до Китая.
Давняя моя подружка-ракушка отлично маскировалась, вроде бы оставаясь неподвижной!
Но я тогда волновался и по более грустной причине. Быть может, ракушка приоткрылась, чтобы рассказать трагический финал своей истории. Но открылась она в последний раз, потому что закрыться уже не могла. Паразиты, бурно размножающиеся из-за растущей температуры воды, не давали ей захлопнуться, оставляя беззащитной перед атаками осьминогов, всегда готовых проникнуть внутрь перламутровой раковины, чтобы устроить пир из морепродуктов.
Я знал, что эта раковина долго не протянет, несмотря на усилия ее друга и симбионта крохотного краба-горошины, который, завидев осьминога, сразу щиплет жабры пинны, предупреждая, что пора сводить створки.
За один год с наших берегов исчезло более девяноста процентов пинн. Сегодня их главная надежда – спасение последних выживших в изолированных аквариумах на земле, где они будут защищены от паразитов.
Когда я смотрю у себя дома на раковину одной из последних в регионе благородных пинн, найденную пустой после катастрофы, я хочу верить, что этот моллюск, наделенный недюжинным воображением, счастливо возродится и продолжит писать свою историю.
Когда морские создания делятся своими рассказами, они иногда скрывают в них призыв о помощи. Мы просто обязаны расшифровать посылаемые сигналы бедствия.
Глава 6
Дежурные блюда
Голубая бездна тускнеет в пластиковых лотках с рыбным филе. – Атлантическая треска свергает с пьедестала Христофора Колумба. – Посетители ресторана колеблются, не зная, какое блюдо выбрать
Представьте себе обычный ресторан на берегу моря, с оранжевыми сервировочными салфетками на столиках, зонтиками с рекламным логотипом и видом на порт. Официант приносит меню. Я считаю, что поход в ресторан доставлял бы огромное удовольствие, не включай он ужасный этап выбора. Перед тем как махнуть рукой и заказать то же блюдо, что сосед, многие нерешительные посетители, и я в их числе, утомительно долго колеблются, терпя все муки принятия решения. Снова и снова перечитываешь названия дежурных блюд на черной доске, боишься в конце концов почувствовать себя буридановым ослом, и тебе неловко перед официантом, которому в какой-то момент надоедают твои нескончаемые колебания.
Что взять – закуску и горячее или горячее и десерт? Впрочем, если мы на берегу моря, лучше уж заказать рыбу.
На доске с дежурными блюдами написано: филе сибаса и рис с шафраном…
В шотландских водах, на глубине пятисот пятидесяти метров, человеческий глаз увидит только черноту. К счастью для морского окуня (он же во Франции сибас), его глаза, желтые и огромные, различают в этой темноте все. У окуня алая кожа, но поскольку в глубине моря этот цвет полностью исчезает, он кажется там темным и его как бы и нет. Он видит, а его не видят – такова жизнь окуня, которую он проживает в глубине рифов, всегда настороже.
И он многое повидал со дня своего рождения, потому что эта рыба живет долго, до глубокой старости, иногда более ста лет. Морская пучина способствует сохранности организма.
Дно рифа в холодных водах выстелено веерами и кружевами черных кораллов, которые растут во тьме. Мягкие и тусклые соцветия лофелии, полупрозрачные горгоны и бледные анемоны образуют призрачный ландшафт, который время от времени пересекают, словно блуждающие огни, фосфоресцирующие рыбы.
До таких глубин солнце не доходит, поэтому там нет растений. А животные, лишенные питательного разнообразия растений, растут крайне медленно. Кораллы не могут выращивать мелкие водоросли зооксантеллы, которыми обычно питаются, так что им приходится ждать, пока подводные течения принесут им микроскопическую добычу. Их ветви вырастают за год всего лишь на миллиметр. Рыбы, обитающие в их рифах, тоже живут неторопливо. Лишь через двадцать лет морской окунь становится зрелой особью.
За свое долгое детство он избежал – без особой спешки – многочисленных опасностей и научился срывать коварные планы европейского морского черта. Эти коричневые, покрытые уродливыми наростами рыбы, похожие на сплющенную жабу, умело маскируются. Их на первый взгляд не отличить от морского дна. Глаз молодого неопытного морского окуня сразу цепляет фосфоресцирующий плюмаж, покачивающийся над дном, словно игрушка из перьев, которая сводит с ума кошек. Ему любопытно, что это такое, и неосторожный окунь не замечает морского черта, который находится под плюмажем и управляет приманкой с помощью длинной нити у себя на голове. Окунь подплывает поближе, и подводному рыболову остается только быстро разинуть рот и втянуть свою жертву вместе с мощным потоком воды.
Сорок две тысячи лет назад аборигены Восточного Тимора изобрели ловлю рыб удочкой. Однако найденные ископаемые, относящиеся к меловому периоду, доказывают, что морской черт занимался ею в пучине океана уже сто тридцать миллионов лет назад.
Морской окунь, подрастая, часто встречал и огромные стаи колючих акул, или катранов. Эти маленькие, длиной около метра, акулы с красивыми зелеными кошачьими глазами и боками, отливающими медью и усыпанными перламутровыми пятнами, плавают с элегантной медлительностью, особенно беременные самки, которые вынашивают малышей больше двух лет. Это самая длительная беременность в животном мире, даже более долгая, чем у слоних. Молодь, покидающую матку матери, называют щенками (другое название катрана – морская собака), и они выглядят точной копией взрослых акул. Когда сорок лет назад морской окунь был молодым, он встречал огромные косяки, состоящие из нескольких тысяч катранов. Сегодня они ему не попадаются.
Иногда в более мелких местах рифа, где глубина не больше двухсот метров, окунь видит странное существо – тонкоклювую кайру. Эта птица летает под морской поверхностью, хлопая крыльями, и погружается в воду, чтобы полакомиться морскими червями. Черно-белая кайра, напоминающая спокойного пингвина, на самом деле закаленный мореплаватель: весь год она проводит в открытом море, ныряет, задерживая дыхание, на рекордную глубину и возвращается на землю только раз в году, чтобы свить гнездо на вершине скалы. Первый в жизни прыжок с высоты, когда она бросается в пустоту, чтобы попасть в лежащее внизу море, прививает кайре иммунитет против страха.
