Почему юмор существует во всем мире? Одна из самых убедительных для меня теорий звучит так: это противоядие нашего ума на случай, если мы помешаемся на одном мыслительном шаблоне. Люди любят простые объяснения и потому часто делают неверные выводы о причинах и следствиях. Юмор, очевидно, предоставляет нам возможность посмеяться над своими ошибочными предположениями и исправить их. Поэтому отличительная черта любой идеологии – предельная серьезность. Тот, кто полагает, что владеет единственной истиной, не выносит другой перспективы.
Один мужчина потерялся в походе. Наконец, он дошел до реки и преисполнился надежды рано или поздно обнаружить мост, а с ним и цивилизацию. Он шел вдоль русла, но ему не попадалось ни тропинки, ни моста. И вот на другом берегу он увидел крестьянина, который возделывал свое поле. Воспрянув духом, он закричал: «Крестьянин, как мне перейти на другую сторону?» Крестьянин на секунду задумался и прокричал в ответ: «Ты уже на другой стороне!»
Наш разум пытается классифицировать мир, но он слишком сложен, чтобы делиться на хороший-злой, правый-левый, правильный-неправильный. В юморе противоречия уживаются вместе, и их необязательно разрешать. Есть только три таких состояния души: сон, психоз и юмор. Непостижимость жизни может свести с ума, от нее можно впасть в отчаяние, а можно посмеяться над ней. Смех – это самая здоровая реакция, и не только на первый взгляд. Большое немецкое недоразумение. Смеясь, мы соглашаемся с двойным дном нашего бытия, и каждый смешок – это маленькое просветление. Во всех исцеляющих культах и религиях мира парадоксы, оптимизм, понимание и излечение приходят к человеку в виде забавных историй. Юмор убирает ветер из парусов страха и даже смерти.
Парашютист выпрыгнул из самолета, тянет за первое кольцо – ничего. К счастью, есть дополнительный купол, и он, уже немного паникуя, дергает второе кольцо. Ничего не происходит. Парашютист неудержимо мчится навстречу земле. И тут он, не веря своим глазам, видит человека, который летит прямо на него, летит в небо. Это его спасение? Он кричит: «Вы чините парашюты?» А тот кричит ему в ответ: «Нет, только газопровод!»
Недавно я рассказал эту шутку мужчине моего возраста, пациенту паллиативного отделения. У него была прогрессирующая опухоль, и он очень хорошо осознавал свою ситуацию. Он впечатлил меня тем, что, несмотря на смертельное заболевание, был рад оказаться в этом отделении, где о нем заботились компетентно и с любовью. Когда я рассказал ему анекдот, он смеялся громко и от души. На какой-то момент мы оба стали свободными и встретились без парашютов в свободном падении. Тот, кто впервые посещает хоспис или паллиативное отделение, часто удивляется тому, что там не царит гробовая тишина. Да, там часто и с удовольствием смеются и поют, ведь «когда, если не сейчас?».
Как говорил Джордж Бернард Шоу: «Жизнь не перестает быть забавной от того, что люди умирают, и не перестает быть серьезной от того, что они смеются».
Но остается ли что-то после смеха? Как долго длится эффект юмора? Мы с вами проверим это. Вот тест: «К кассе подходит далматинец. Кассирша спрашивает у него: „Вы собираете пункты?“»
[33]
Я люблю эту шутку за ее наглядность. Как обычно, предполагается, что слушатель в курсе дела. Во-первых, он должен знать, что далматинец – это собака с пятнами, а во‑вторых, что на кассе всегда задают этот дурацкий вопрос. Шутка требует от рассказчика точности: не пытайтесь заменить далматинца на таксу! Юмор сработает, только если перед внутренним взором слушателя предстанет пятнистая собака. Образ белого пятнистого пса, который бегает и собирает себе «пункты», сражается с абсурдностью вопроса, который продавцы задают независимо от того, имеет он смысл или нет. И поскольку наш разум не может выбрать из двух интерпретаций «правильную», возникает логическое напряжение, которое разряжается в смехе. Если вы думаете, что юмор не оказывает продолжительного воздействия, то я готов поспорить, что в следующий раз при словах «Вы собираете пункты?» вы подумаете о далматинце и начнете странно ухмыляться. И только вы и другие читатели книги будут знать, что вас насмешило. Наслаждайтесь и заражайте других.
Что бы я делал, если бы у меня был рак?
Смотри в лицо страху до тех пор, пока он не моргнет.
Первый вопрос, который задают люди, столкнувшись с диагнозом, звучит так: «Почему я?» Наоборот не бывает. Никто из здоровых людей не спрашивает: «Почему не я?»
Рак, инфаркт и инсульт могут случиться с каждым. Наиболее вероятен инфаркт миокарда, и развязка в этом случае наступает быстрее. Вы или выживете, или нет. Все очень просто. Заболевания сердечно-сосудистой системы – убийца номер один, но они не вызывают такого страха и не толкают на такое самокопание, как рак. При онкологии предполагается, что болезнь должна о чем-то сказать человеку. Далеко не всегда. Слово «рак» так пугает потому, что «враг» сидит изнутри и он невидим. Он опасен и возник сам по себе. Он незаметно подкрался, внедрился, втайне рос, часто много лет, и мы ничего не замечали. А затем звучит диагноз и поражает нас, как удар. Каждый по-своему справляется с этим, здесь нет правильного и неправильного пути.
Поскольку у поколения «бэби-бумеров» появился шанс прожить довольно долго, возросла и вероятность столкнуться с онкологическим диагнозом, и лучше заранее подготовиться к этой встрече. Каждый из нас знаком с кем-то, кого это затронуло. Мы слышим в СМИ о сраженных раком выдающихся личностях и сопереживаем их судьбе. В моем ближнем и дальнем окружении есть такие пожилые и даже несколько молодых людей. Я был рядом с любимыми, когда они проходили химиотерапию, и видел, как они страдают. Однажды в моей голове пронесся вопрос: «Что бы делал я, если бы встретился с ним? Что было бы, если бы…» Это деликатный мысленный эксперимент. Конечно, я бы думал обо всем, что я упустил, обо всем, что я, возможно, никогда больше не переживу, не скажу и не сделаю. Во всяком случае, свободно. Но я бы очень постарался не отягощать себя этими мыслями и оставить им как можно меньше места. Есть талантливые от природы люди, которые делают это автоматически. Я, скорее всего, не принадлежу к их числу, мне нужно будет поработать над этим. Шок определенно будет глубоким. И страх за тех, кого мне придется оставить, когда это станет серьезно, – он тоже появился бы. А потом я попытался бы поскорее выкарабкаться и смотреть вперед с оптимизмом. Видеть печаль, принимать ее и брать с собой, но не дать ей взять верх. Я знаю, в теории все просто, а на практике сложнее. И я надеюсь, что мне придется столкнуться с этим только в теории.
В книге «Mut und Gnade»
[34] одна семейная пара описывает, как они жили, когда жене в юные годы диагностировали агрессивную форму рака молочной железы. Я был очень впечатлен. Особенностью обоих авторов было то, что они все делали «правильно»: жили в высшей степени осознанно, медитировали, писали духовные книги и не ели мяса. Но рак все равно их настиг. Плохая карма? Расплата за прошлую жизнь? Нет, просто не повезло. Они не позволили своим благонамеренным друзьям хорошенько все объяснить им и навязать вину. Я бы тоже хотел так уметь.
