– Две минуты опоздания, – глядя на золотые часы, сообщил Кеосян. – Совсем не уважают, – скорбно сказал он. – Не деловые люди.
Я кошусь на стоящего рядом Ли Сифу. Он еле заметно мотает головой. Ничего не чует. Вот и толку от него. А мне неспокойно. Кроме общего напряжения витает в воздухе нечто странное, вызывая беспокойство. Не могу понять, в чем причина. Уж точно не в находящихся в зале, пусть хоть пулемет в штанах прячут. Никто не будет его пускать в ход, пока не решат основную проблему. Большой Артем имел с каждого дела в Москве от десяти до тридцати процентов. Они непременно устроят восстание, стремясь сбить дань. И если выступят общим фронтом, Лео придется дать задний ход, если он не хочет войны. Уголовный бизнес лучше всего работает в мирное время, в атмосфере спокойствия и тишины. Прекрасная возможность отобрать часть добычи и опустить нового хозяина на ступеньку ниже. В идеале – поставить на общий уровень. Выразить почтение и оставить прежний налог себе, чем не идеальный выход? Не представляю, как Лео собирается выходить из тупика. Со мной он не делился планами. Я здесь для надавливания на чужие мозги и контроля, но это не мой профиль, и он прекрасно об этом знает. Это Егор Григорьевич был способен сделать из стаи волков чуть ли не зайчиков. По крайней мере, умел отнять у них желание вцепиться в глотку и решить все полюбовно.
И тут взгляд падает на большие часы на стене. Они отстают. Секундная стрелка подходит к двенадцати только сейчас, завершая круг. В голове что-то щелкнуло, соединяя смутные подозрения, неприятные предчувствия Кати, с утра предлагавшей все бросить и умотать из Москвы, превратились в уверенность.
– Ложитесь! – заорал, срывая голос и дергая за плечо Лео, опрокидывая его на себя, попутно валясь на пол.
В коротком полете мелькнула испуганная мысль, что сейчас ничего не произойдет, придется встать, отряхнуться и объяснить, почему я идиот. А потом рвануло. В последний момент Лео свалился сверху, и только поэтому пронесло, но, когда спихнул с себя его тушу и сел, в зале был ад. Кругом лежали убитые и раненые. На полу – куча разбитой посуды, обрывки непонятных тряпок, мало похожих на скатерть, тела людей и лужи крови. В ушах шумело, будто кто-то сильно остроумный надел ведро на голову и треснул по нему палкой. Ко всему прочему, еще звуки доносятся как сквозь вату. Лео дернулся рядом, и я включился. Сказались рефлексы, наработанные на «скорой» и в армии. Пострадавшим необходимо оказать помощь. Причем последовательность действий вбита армейским инструктором-врачом намертво. Прошедший соответствующий курс не теряется при встрече с травмированным в аварии или при несчастном случае. Он автоматически последовательно проверяет от более важного к менее. Я не настоящий хирург, хотя делал операции, но дотянуть до больницы больного сумею.
Лео получил две дырки в бедро. Это еще замечательно, поскольку наш китаец лежал рядом с удивленной улыбкой, мертвый, и в груди у него было месиво из мяса и костей. Это мало походило на обычную бомбу. Через минуту убедился – так и есть. Какая-то сволочь набила самоделку дробью и обрезками гвоздей. В нормальных обстоятельствах требовался рентген, но я обошелся без него. Один такой кусок вошел Лео в ногу и, пропахав мышцы, улетел дальше. Ничего страшного. Кровь останавливать – моя прямая специализация. Другой попал в кость. К счастью, не раздробил, всего лишь трещина, но болеть должно зверски. Отключаю нервы и вытягиваю кусок железа наружу. Лео мычит, и у него непроизвольно текут слезы даже под такой анестезией. Кровь хлещет, останавливаю машинально. А потом заклеиваю дыру обычной клейкой лентой. Дурацкая привычка с армии. Постоянно таскаю с собой на всякий случай рулончик. На час-другой вполне сойдет, если под рукой ничего нет. Все это занимает пару минут, но сил отнимает, как будто два часа на тренировке выкладывался.
Поднимаю голову и обнаруживаю кивающего Сантехника. В глазах у него тонна уважения. Слухи про нашу семейку ходили, но вряд ли даже близкий круг знал о многом. Теперь он увидел реально. И что? Такие вещи ему прекрасно понятны и крайне полезны.
– Ранен? – спросил я.
Рубаха у него вся заляпана кровью.
Он что-то отвечает, но я ничего не слышу, только губы шевелятся. Зато жест понимаю. Неудивительно, что столько кровищи. Порвало мочку уха. Ерунда. Жизни не угрожает. Хочу помочь, и тут он всем телом разворачивается в сторону дверей, держа неизвестно откуда извлеченный стандартный армейский «Токарев». У выхода стоит, пошатываясь, один из гостей. В разорванной одежде и с пистолетом в руке. Напротив – человек с чем-то вроде чехословацкого «Скорпиона». Компактный и эффективный на близком расстоянии, за что и любим спецподразделениями армии, полиции и бандитами. Они стреляют друг в друга, умудряясь промахнуться с пяти метров. Затем количество летящих из «Скорпиона» пуль переросло в качество и очередь зацепила участника сходки. Он переломился и упал на пол. Сразу видно – готов. Возле уха негромко щелкнуло (ну, для меня, глушитель у стрелка отсутствовал), и автоматчику раздробило череп, а он завалился, продолжая стрелять. Пули дырявили стены и потолок. Еще один хлопок пробки, и влетевший в дверь второй налетчик уронил автомат, выпадая наружу. Наверняка в холодном виде. Сантехник промаха не давал.
Ага, перебираясь к очередному раненому, мысленно поздравил себя. Выстрелы слышу, пусть и приглушенно. Не оглох. Пройдет.
С этим было совсем плохо. Уже синел, не способный дышать. Рана в горле. Дыхательные пути выше гортани заблокированы. Терять особо нечего, шансов на выживание без вмешательства ноль. И пытающийся закрыть дырку платком приятель только делает хуже. Он и сам смотрится жутко – кровавая маска на лице, но это, похоже, просто лоб ободранный кровоточит. Череп крепкий, выдержал.
– Не мешай, – потребовал я, отталкивая. – Я врач.
Без диплома, ага. Но какая сейчас разница.
– Держи его, чтоб не дергался.
Если без трахеотомии – загнется через пару минут с гарантией.
Обычным перочинным ножиком делается разрез, в трахею заталкивается подобранная на полу курительная трубка, благо понтовая и длинная. Закрепляется все тем же скотчем, чтоб не шевелилась. Хрип умирающего сменяется шипением проходящего через трубку воздуха, и в глазах появляется осмысленность.
– Говорить нельзя! – предупредил я поспешно. – Может выпасть.
Конечно, гигиеной здесь и не пахнет, запросто можно занести какую-нибудь гадость, но на то существуют больницы и антибиотики. В нормальной операционной от пятнадцати до тридцати минут с наркозом и вытирающими пот со лба хирурга медсестрами. Кстати, мне бы не доверили самостоятельно резать, недостаточно квалификации. За сколько справился? Черт, совсем ощущение времени выбило. Недолго.
У входа – ничего нового, трупов не добавилось, зато у кухни валяются уже трое чужих покойников. Не удивлюсь, если Сантехник и этих урыл.
В выбитую дверь ресторана видна улица, и там азартно палят снаружи, не решаясь сунуться вторично. Хорошо, что у ресторана нет больших стеклянных окон, а то бы давно всех кончили. Где эта полиция, когда она реально нужна?
