– Можно взять на месяц или на три. Для начала – две капсулы в день. Если полегчает, уменьшить до одной. Не вылечит, но замедлит стирание хрящей. Болеть меньше станет. Козликом, впрочем, прыгать не будет.
То есть козой. Но звучит несколько неприятно, поэтому заранее смягчил.
– Облегчение гарантирую, не излечение.
– Почему никто не предлагал? – спросила Катя настороженно.
– Это не лекарство, – честно ответил я. – Народное средство. Добавка для еды. Возможно, придется всю оставшуюся жизнь употреблять. И средство недешевое. Две упаковки в месяц, пожалуй, та самая тридцатка, что с меня получите, и выйдет. И не надо ждать в первый же день облегчения и полного счастья. Однако обязуюсь, если в течение полугода не признает отсутствие болей в коленях, оплатить стоимость затраченного.
Тем более, при случае я подключусь. Боли сниму – это не то чтобы запросто, но привычно. Но не всю же жизнь рядом торчать стану.
– У меня у деда такая проблема была, – опять же честно сообщил я, – помогло, и всерьез.
Глава 3
Нерабочие отношения
Больница имени Гааза серьезнейшим образом отличалась от большинства старых учреждений подобного рода. Ее построили в тысяча девятьсот сорок третьем в каком-то новомодном стиле в виде огромного куба. Здание снаружи аскетично, без всяких украшений. Внутри функционально и удобно. В отличие от стандартных заведений, в детском отделении стены украшены картинами со сказочными героями.
Все дело в том, каким образом создавалась клиника. Актеры «Русфильма» в начале сороковых организовали по собственной инициативе широкомасштабную и прекрасно спланированную кампанию по сбору средств на лечение онкологических заболеваний. К тому времени тиф и холера в России, если не считать повторяющихся локализованных вспышек, стали крайне редки. Оспа благодаря вакцинации пошла на убыль, про нее в последний раз слышали в начале пятидесятых. С появлением антибиотиков победили туберкулез, скарлатину, дифтерит, справились с полиомиелитом, бывшим ужасом одно время.
Победоносное шествие науки сопровождалось не только новыми изумительными лекарствами, но и строительством тысяч медицинских заведений в городах и деревнях с сороковых и по настоящее время. И тут выяснилось, что рак стал вторым по распространенности после сердечных заболеваний. Онкология – заболевание, связанное с возрастом. Риск рака молочной железы возникает в одном случае из четырехсот у тридцатилетней женщины, но возрастает до одного из девяти у семидесятилетней. В прежние времена с невысокой продолжительностью жизни люди становились жертвами туберкулеза, водянки, холеры, оспы, проказы, чумы и пневмонии, а заболеть раком попросту не успевали. Его почти не замечали за массой прочих недугов.
Идея показать несчастного ребенка и давить на жалость не слишком хорошо смотрелась, пусть телевизоры еще не у многих имелись. Но по радио и в газетах прозвучало громко, и многих зацепило всерьез. Фонд просил пожертвовать для больных всего лишь гривенник. Вполне посильная мелочь для любого. Конечно, высылали и больше, но порыв был всеобщий. В течение месяца почти три миллиона человек отправили по десять копеек. От маленьких детишек, извлекающих свои сокровища из копилки, до простых домохозяек все дружно стремились помочь. И это был вовсе не конец. Кампания по сбору средств только набирала обороты.
Тогда, получив антибиотики, все искренне верили в науку и будущую панацею от всех болезней. Надо только немного средств. Не уверен, что сегодня последовала бы такая реакция. Хотя гривенник ведь никого не разорит? По крайней мере, собранных средств хватило на две специализированные онкологические больницы с новейшим оборудованием для экспериментов и на то, чтобы основать Национальный научно-просветительский фонд против рака, до сих пор спонсирующий исследования.
В ординаторскую мне не хотелось и потому без раздумья толкнул дверь в служебную кухоньку. Мечталось спокойно попить кофе и подумать. Нет, не могу заявить, что встретил девушку-идеал. И даже молнией не стукнуло, как в душещипательном романе. По первому впечатлению, самостоятельная, способная оборвать и по морде дать. В рот заглядывать не станет. И все ж определенно искра проскочила. Никогда раньше такого со мной не было.
На самом деле и опыт огромный отсутствовал, не считать же однократных связей с девицами, крутящимися у спортивного зала. Есть такая странная категория, возбуждающаяся от мордобоя. А помимо этих не так много и было. Первая – из наших, мы были знакомы с детства. Все было просто замечательно, пока не выяснилось, что кроме меня есть у девушки еще двое. И она совершенно не понимала, почему я был так недоволен. А чё такого, если она пока не выбрала? Тогда было здорово неприятно и обидно.
Вторая история началась в Константинополе и оборвалась уже в Москве. Очередная моя глупость. Мог бы и сразу сообразить про отсутствие продолжения, но тогда пылал и не думал. Третья – чтоб забыть вторую, уже без особой страсти, студентка с юридического. Связь тянулась долго без перспективы развития. Она всерьез собиралась стать великим адвокатом и проводила больше времени с учебниками. Иной раз и в постели принималась разъяснять тонкости права. В один прекрасный день предпочла учебу в Оксфорде дальнейшим встречам. Верю – к сорока годам будет компаньоном в известной фирме и свой миллион на счету получит. Только мне до этого уже давно нет дела.
С Катей все шло совершенно иначе и определенно требовало углубления знакомства.
Прямо с порога услышал всхлипывания. Похоже, не один такой умный, и нашлись и другие, сбежавшие от коллектива. Впрочем, не глядя, уже знал, кто это. В онкологии нас семеро стажеров, включая меня. Куча подготовки, десяток дипломов и масса желания приносить пользу. По крайней мере, у Тани. Кроме нее, никто не проявил желания идти в детское отделение.
– Что случилось? – осторожно коснувшись плеча, спросил я. – Тебя кто-то обидел?
Она вцепилась в меня неожиданно сильными руками и принялась обильно заливать слезами халат с табличкой на груди. Оставалось только неловко гладить по голове и проклинать себя за дурость. Мог бы и не вламываться сразу, а подумать.
– Женя умер, – шмыгая носом, произнесла она через несколько минут.
Чуть не ляпнул, что в курсе. На обходе койка оказалась пустой, и лист с назначениями на спинке исчез. Все дружно делали вид, что ничего не произошло, однако догадаться легко. Симпатичный рыжий мальчишка, веселый даже в таком состоянии. Все мать утешал.
Когда я впервые вошел в детское отделение, было очень неприятно осознавать, что почти все дети в коридорах и палатах обречены и им осталось недолго. Очень тяжело смотреть на умирающих. Вдвойне – на малолеток. Взрослые вроде как пожили и получили некие удовольствия и впечатления. Эти и согрешить толком не успели.
– Я могу подменить тебя. Скажу Гурееву, – это наш куратор, – что плохо себя чувствуешь.
– Еще чего! – сердито сказала она, вытирая кулаком остатки слез и растирая под глазами тушь, отчего стала похожей на индейца на тропе войны из немецкого фильма по Карлу Маю. – Он все равно не поверит, – мысленно согласился с Таней, он та еще скотина, – и начнет читать лекцию о невозможности принимать все близко к сердцу. «Врач должен нарастить толстую кожу», – передразнила очень похоже.
