Сложный выбор между прямой заасфальтированной дорогой самообмана, по которой вы с серьезным видом едете в автопилотируемом автомобиле, и внедорожной гоночной трассой собственной аутентичности, где вы добросовестно переключаете передачи и давите на газ, вцепившись в рулевое колесо, связан со всеми десятью причинами не меняться. Но соображения личностной свободы особенно актуальны для первых трех из них.
ПЕРВАЯ ПРИЧИНА: ОТКАЗ ОТ ПЕРЕМЕН ЗАЩИЩАЕТ ОТ ОСОЗНАНИЯ ЕДИНОЛИЧНОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ
Перемены всегда заставляют осознать свою единоличную ответственность. Это неизбежно: на дороге от действительного к желаемому именно вы, а не кто-то другой переставляет ноги.
Этот факт сам по себе уже чертовски уважительная причина, чтобы не меняться.
Вспомните случай, когда вы хотели что-то довести до конца и были уверены, что это пойдет вам на пользу. Не ощущали ли вы, что двигаетесь наперекор противодействующим векторам, которые почти присутствовали физически? Словно вы в прозрачном пузыре, наподобие того, каким изображают силовые поля в научной фантастике. Именно то же ощущаю и я, заставляя себя сесть за книгу. Внутри своего пузыря (пока я просматриваю информацию в Сети или проверяю почту) я в полной сохранности, мне не грозит единоличная ответственность. Но, принимаясь писать, я вынужден покинуть свое убежище и выйти в чужой грубый и не столь безопасный мир, чтобы отважиться взять новый барьер и признать, что все зависит от меня.
Внутри пузыря жизнь заранее расписана, предсказуема и запрограммирована. Возможно, скучна и парализована, зато не нужно нести ответственность. За прозрачными стенками – свобода и требование честно признать, что все зависит от тебя. Комфорт пузыря соблазняет – в нем все серьезно, узнаваемо, строго регламентировано. Проблема только в том, что, если вы внутри, никаких перемен не произойдет. В нем нет места творчеству, изобретениям, игре, веселью, любви, страсти, взаимоотношениям. Сидя в пузыре, вы будете мечтать об этих вещах, успокаивая себя многочисленными «возможно» и «когда-нибудь», но не станете действовать.
Как мы попадаем в такие прозрачные сферы и почему не можем выбраться? В какой-то степени это обосновано нашим опытом. Сдерживающие силы вокруг похожи на невидимый электронный забор для собак: как только питомец пересекает границы двора, он получает несильный, но болезненный электрический удар. Вас тоже можно натренировать (и ограничить) тревожными уколами беспомощности, родившейся в результате разочарования. Если вы уже пытались пересечь границу, но получили болезненный удар, вряд ли вы захотите покинуть безопасное пространство самообмана.
Из первой части книги мы узнали, что тяжелое разочарование ведет к потере веры в собственные способности осуществить перемены. Неуверенность в себе делает мысль о собственной ответственности особенно невыносимой. Движение к желаемым переменам кажется вам пугающей перспективой, вероятностью ощутить очередную волну стыда и опустить руки, подвергнуть свою жизнь опасности, снова ощутить беспомощность. Если вы пережили глубокое разочарование, вы начинаете опасаться надежды, считая, что она приведет вас к очередным неудачам. И все же она нужна вам: ее энергия позволяет пережить невзгоды и неизвестность, выбраться из пузыря нежелания меняться и встретиться лицом к лицу с осознанием своей ответственности.
Вот пример того, как в результате глубокого разочарования экзистенциальная тревога становится главной причиной отказа от перемен.
ДЖИМ И КОНТРОЛЬНЫЕ ТЕЛЕФОННЫЕ ЗВОНКИ
Один из моих пациентов страдал от тревожного расстройства и беспричинных переживаний. Назовем его Джим. Несмотря на некоторый уровень общего беспокойства, Джим некогда был достаточно успешным человеком, довольным жизнью – в частности, благодаря удачному браку с любимой женщиной. Но затем последовала серия серьезных неприятностей, и Джим потерял контроль. Началось все с того, что Джим вез своего сына на футбольную тренировку и попал в автомобильную аварию, в результате которой ребенок стал инвалидом. Пока сын был в больнице, Джим и его жена проводили большую часть времени рядом с ним. Мужчина работал программистом в крупной компании-производителе программного обеспечения на контрактной основе. Пока он ухаживал за сыном, он не получал зарплату. А когда Джим вернулся к работе, от него не было толку: его так мучили чувство вины и тревога, что он не мог сконцентрироваться. В конце концов компания разорвала контракт с ним. Когда сын вернулся домой и жизнь вошла в привычную колею, Джим понял, что у него проблемы с поиском работы. Он был одержим мыслью о безопасности ребенка и семьи в целом. Мужчина считал, что, стоит ему выйти из дома, его домочадцы окажутся в беде, поэтому старался никуда не ходить. В течение шести месяцев он не выплачивал ипотечный кредит. В итоге на дом наложили взыскание и продали с аукциона.
В тот день, когда его семья переезжала в маленькую квартиру в городе, Джима не было: полицейские застали его в момент попытки самоубийства и поместили в психиатрическую клинику. Жена уже не могла сдерживать свое негодование по поводу произошедшего, не могла закрыть глаза и на то, что мужчина перестал быть надежным партнером в их браке. Она подала на развод. Когда Джим выписался из клиники, с направлением ко мне в кармане, он поселился у своих родителей.
Мы пробовали разные методы, чтобы избавить мужчину от излишней тревоги. Помимо медикаментозного лечения мы подключили когнитивную поведенческую терапию, психотерапию, арт-терапию, медитацию и профессиональную реабилитацию. На сеансах Джим слушал рекомендации, но в течение дня, когда тревожность достигала максимума, он редко применял полученные навыки. Он предложил другой метод приглушить свои страдания: чтобы мы звонили ему и оказывали психологическую помощь в определенное время. Наша программа предусматривает круглосуточную поддержку специалистов. Мы объяснили Джиму, что не стоит откладывать общение и ждать, пока наступит кризис. Если он хочет с кем-нибудь поговорить, он может позвонить в любое время. Но такой вариант мужчину не устроил. Он доказывал, что наиболее конструктивно звонить ему в определенные часы, когда велика вероятность, что он паникует.
Джим считал, что больше всего он тревожится вечером, и особенно хотел, чтобы мы звонили именно в это время. Когда мужчина предложил этот план, мы порекомендовали во время телефонных разговоров применять те навыки, о которых он узнавал в течение дня. Но Джим отклонил это предложение. Он заявил: «Мне нужно только, чтобы вечером мне напомнили, что все хорошо».
Я полагаю, с Джимом происходило вот что. Если бы он начал использовать изученные психологические приемы и обращаться за помощью, когда она необходима (вместо телефонных звонков по определенному графику), ему бы пришлось признать себя ответственным индивидуумом. Использовать полученные навыки – значит предпринимать какие-то действия. Джим не верил, что способен управлять своим поведением. После аварии и последовавших за ней профессиональных и личных неудач он ощущал полную беспомощность. Обратившись за поддержкой, он признал бы себя независимым и ответственным. Одновременно это стало бы невыносимым напоминанием о том, что сын остался калекой по его вине. Такого груза ответственности Джим вынести не мог. Схема с фиксированным графиком звонков позволяла ему общаться с нами, не думая о личной ответственности, о необходимости и способности управлять своей жизнью. Пока мы звонили ему в определенное время, он чувствовал себя зависимым, а не принимающим решения. Иначе выражаясь, он успокаивал себя пьесой, тайным режиссером которой являлся и где главный герой – пассивный исполнитель чужих приказов.
