Ньеман старался действовать максимально осторожно, чтобы не подвести Ивану и поймать с поличным убийц Марселя. Слишком уж много суеты было вокруг первого трупа. Теперь он хотел застать их врасплох, предъявив неопровержимые факты.
Но сперва — разведка на местности…
Он ехал вместе с Деснос впереди, в ее машине. Стефани, не выпуская руля, включила левой рукой рацию и отдала приказ. И они увидели в зеркале заднего вида, как машины и фургоны растаяли в ночной темноте, словно подводные лодки в морской пучине. Акция должна была пройти втихую.
Деснос тоже погасила фары. Когда глаза привыкли к темноте, Ньеман увидел по обе стороны дороги симметричные ряды виноградных лоз, слабо мерцавшие в туманной ночной мгле.
Труп, обнаруженный Иваной, стал фактом откровенной религиозной жестокости за пределами Диоцеза. И Ньеман ожидал чего-то подобного со смешанными чувствами опасения и нетерпения. Над этой Обителью постоянно витал запах железа и разложения, запах металлических экскрементов…
— Подъезжаем, майор, — бросила Деснос, когда они миновали палатки сезонников и ограду.
Она дышала с трудом, прерывисто, была в экипировке для спецопераций: ворот куртки застегнут, грудь туго стянута бронежилетом. Ньеман прочел ей краткое наставление, словно кюре — прихожанке, почти шепотом, подчеркивая каждый слог и заключив приказом: «Ни слова остальным!»
Они затормозили на обочине дороги, проехав чуть дальше подлеска, описанного Иваной. В этом месте их не могли заметить ни Посланники, ни даже сезонные рабочие.
Ньеман бросил взгляд в зеркало заднего вида: жандармы выпрыгивали из фургона, стараясь сохранять равновесие. Стражи порядка крепко сжимали свои FAMAS
[87], как цепляются за пожарную лестницу. Здесь же были и техники Лехмана — парни из Лиона, которым никак не удавалось уехать; в своих белых комбинезонах они сейчас походили на людей в пижамах.
Ньеман и Деснос вышли из машины. Виноградники остались позади, теперь перед ними простирались поля и рощи. Уже задувал по-настоящему зимний ветер, и люди ежились от холода. Трава колыхалась, точно водоросли на дне моря, кусты судорожно вздрагивали, деревья гнулись от верхушек до самых корней…
— Вон туда, — указал Ньеман.
Стефани искоса взглянула на шефа, словно спрашивая: откуда у него эта информация? И кто его оповестил о случившемся? Но тот молча двинулся вперед, чтобы избежать расспросов. Они пересекли пастбище, пригибаясь и рассекая ветер, хотя, похоже, это он рассекал их. На краю изумрудно-зеленого поля темнел подлесок. Или, скорее, рощица — если судить по высоте деревьев.
Ньеман на ходу анализировал ситуацию. Марселя пытали не с целью вытянуть из него какую-то информацию, а скорее желая убедиться, что он ничего не знает и не понимает. И с той же целью отсекли ему пальцы. А Ивана? Почему палачи всего лишь напугали ее, вместо того чтобы допросить с пристрастием? Неужели они дознались, что она связана с полицией?
На опушке все остановились — чисто рефлекторно, как делают глубокий вдох перед прыжком в воду. Ньеман поднял глаза и взглянул на луну — простой перламутрово-желтый кружочек на черном шелке небосвода, — потом посмотрел на Деснос: та держала свой автомат, как ее учили, протянув указательный палец вдоль приклада. Наверняка никогда не пользовалась им, разве что на учебных стрельбах или на экзаменах перед присвоением очередного звания.
Ньеман вынул револьвер из кобуры и дослал пулю в ствол, показывая пример остальным. Ему ответило щелканье затворов, и от этого звука его пробрала дрожь. Ладно, командир пока еще жив…
— Как только войдем в лес, включайте фонари.
И первым углубился в темный промежуток между деревьями. Идти было нелегко. Какие-то колючки цеплялись за его ноги, царапали плечи, хлестали по лицу. Он представлял, каково было Иване одной в этом зловещем лесу. Да еще в состоянии шока, рядом с трупом… Настоящая современная героиня.
Здесь растительность была такой густой, что она сопротивлялась ветру и в какой-то степени защищала идущих. Но при этом не пропускала света, и Ньеман шел почти вслепую, все замедляя и замедляя шаг. Всем остальным, двигавшимся вереницей за ним следом, наверняка приходилось не легче. Настоящая африканская экспедиция, с солдатами и носильщиками, в самом сердце джунглей…
Но вот наконец и лужайка. И дуб, с его мшистым стволом и вздыбленными корнями, описанный Иваной.
Все было на месте — и дерево, и мох на его стволе, и ветви.
Все, кроме главного — трупа.
46
— Это невозможно!
— А я тебе повторяю, что стою под этим самым дубом, и тут нет даже намека на труп.
Голос Иваны был еле слышен. Наверняка затаилась в каком-то углу, чтобы ответить на его вызов.
— Но вы мне хоть верите?
— А ты как думаешь? Просто это было послание для тебя и только для тебя. А теперь тело вернулось в небытие.
— Вы будете его искать?
— Конечно, но на успех не надеюсь. Я приеду за тобой. Хватит, кончен бал.
— Даже речи быть не может.
— Перестань дурить. Мне вовсе не хочется найти тебя с зубами в кармане и кишками на шее.
— Если бы они хотели меня устранить, то давно бы это сделали. У меня еще есть шансы на успех.
— Нет, уже слишком поздно, и ты отлично это понимаешь. Они принесли труп на это место, потому что проведали, кто ты такая и чем занимаешься. Им все известно.
Короткая пауза, всхлипывания Иваны затихли. Ньеман прямо-таки слышал, с какой бешеной скоростью вращаются шестеренки ее мозга в поисках решения.
— Вы собираетесь допросить Посланников?
— О чем?! Если ничего не найдем, на рассвете вернемся в жандармерию и будем ждать развития событий. Оружие у тебя есть?
— Нет.
— Где ты сейчас?
— Вышла из палатки, чтобы поговорить с вами.
Ньеман вздохнул:
— Иди назад и ложись спать. Когда мы закончим, я позвоню.
— Вы не сможете со мной поговорить.
— Почему?
— У меня батарейка разрядилась.
Взгляд на часы: близилась полночь.
— Ладно, тогда встретимся у часовни в пять утра. Ты сможешь подзарядить мобильник, мы подведем итоги и примем решение.
— Ладно.
— Ивана…
— Что?
— Нет, ничего.
Он выключил телефон и оценил нелепость ситуации. Полтора десятка человек в чаще леса, посреди ночи, вооруженных до зубов и готовых действовать…
— Майор, может, вы мне объясните, что происходит? — спросила Деснос, подойдя к Ньеману (чтобы поговорить по телефону, он отошел в сторонку). Она почти шептала — наверняка для того, чтобы не унижать его перед остальными. Этот нелепый ночной рейд, это устрашающее вооружение, этот ветер, Ньеман, и снова ветер…
