— Тоже мне, генерал… Уставший от жизни старик, ей-богу, — оценил Старцев. — Сколько ему на момент съемки?
— Здесь он еще группенфюрер СС. Не знаю… Посмотри, в какие сроки он получил второе и третье генеральские звания?
— 12 марта 1939 года вступил в СС, билет номер… Назначен в штаб рейхсфюрера СС… Ага, вот: 1 октября 1939 года назначен командиром дивизии СС «Полицай» с присвоением званий группенфюрера СС и генерал-лейтенанта полиции. А в обергруппенфюреры его произвели в 1944‑м.
— Снимок сделан летом. Значит, минимум год назад.
— Он с 1888‑го… значит, пятьдесят шесть. А выглядит на все шестьдесят пять.
Обсудить несоответствие внешности возрасту они не успели — дверь за сеткой распахнулась. В дальнюю половину завели сутулого старца в грубой серой робе с нашитым на груди номером.
Иван с Александром сначала не поверили, что для беседы к ним привели того самого немецкого генерала, который взирал на них с фото из папки. Только когда старец сел за стол напротив и лицо его осветилось лампой, оба майора заметили определенное сходство.
Охранник вышел за дверь и запер ее с другой стороны. Сыщики остались с фрицем с глазу на глаз.
Бывший генерал посматривал на двух молодых мужчин с недоверием и страхом. Скорее всего, он каждый раз испытывал беспокойство и жуткий страх, когда тюремщики выводили его из одиночной камеры и куда-то вели мрачными коридорами.
Он был совершенно лысый — голова лишилась даже тех редких седых волос, которые были пару лет назад. Бледное лицо покрылось сетью мелких морщин, глаза выцвели, плечи стали еще уже. Пфеффер и на фото выглядел много старше своих лет, а сейчас и вовсе сдал, хотя на момент встречи ему едва исполнилось пятьдесят семь.
— Давай, Саня, приступай, — толкнул Иван товарища.
Васильков изучал немецкий язык в школе, затем в институте, на фронте в общении с военнопленными закрепил полученные знания.
— Здравствуйте, генерал, — начал он. — Я — майор Александр Васильков. Это мой коллега — майор Иван Старцев. Мы из уголовного розыска города Москвы, занимаемся расследованием цепочки убийств мирных советских граждан.
Кивнув в ответ на приветствие, Пфеффер растерянно глянул сначала на одного сыщика, потом на другого. Он явно не понимал, что от него хотят.
— Эти убийства не имеют к вам никакого отношения, — успокоил немца Васильков. — Но вы можете нам помочь.
Эсэссовец кашлянул в кулак, прочищая горло, и чуть подернул левым плечом.
— Спрашивайте, — тихо сказал он. — Но я должен предупредить, что никогда не бывал в Москве…
Васильков приступил к допросу. Наиболее важные ответы он переводил Ивану. Не относящиеся к делу опускал…
* * *
Карл Пфеффер выглядел очень уставшим, загнанным и разочарованным человеком. Он потерял в этой жизни все, чего добивался долго и с немалым трудом.
Звание лейтенанта он получил в девятнадцать лет. Потом грянула Первая мировая война, на которой он командовал артиллерийской батареей, бегал по окопам полковым адъютантом, служил в Генеральном штабе Германской армии и в Багдаде под командой фельдмаршала фон дер Гольца. В 1919 году Пфеффер перевелся в полицию, в скором времени дорос до главного полицмейстера Магдебурга и отправился работать инспектором жандармерии в Чили. Он везде добивался успеха, потому что заводил нужные знакомства, предлагал что-то новое, был исполнительным и усердным служакой. В полиции Карл дорос до генеральского чина.
1939 год стал в его жизни переломным — он вступил в СС, поработал в штабе рейхсфюрера, получил под свою команду дивизию и звание «группенфюрер СС». В 1943‑м его назначили командиром 4‑го армейского корпуса СС, а менее чем через год он уже щеголял в мундире обергруппенфюрера и командовал частями СС в Венгрии.
Карл долго и трудно полз вверх по карьерной лестнице. И вдруг в его жизни в одночасье рухнуло все. Перестал существовать великий Третий рейх, исчезла его непобедимая армия, погибли и разбежались его вожди. С Пфеффера сорвали генеральские погоны, а самого засунули в одиночную камеру. И пока кавалер Рыцарского креста с дубовыми листьями, а также обладатель Почетной шпаги рейхсфюрера СС хлебал тюремную баланду, в стране-победительнице шла подготовка к суду, будущее решение которого предсказать не взялся бы ни один человек.
Бывший генерал разговаривал с московскими сыщиками слабым, дрожащим голосом. На вопросы отвечал коротко и по делу. Несмотря на свалившиеся на него беды, свои мысли он излагал достаточно ясно.
Двадцать минут беседы не дали ровным счетом ничего. Те сведения, которые по крохам выдавал Пфеффер, не имели никакой ценности. Отвечая на вопросы Василькова, немец рассказал, как в 1943 году вместе со вторым генеральским чином он получил в подарок от рейхсфюрера почти новенький «Хорьх». Автомобиль долгое время простоял в гараже RSHA
[15] и не использовался по назначению.
Поведал генерал и как умер от язвы желудка его первый водитель — молоденький оберштуце СС. Дал короткие характеристики и описал тех людей, которые находились в автомобиле в момент прорыва со двора будапештского отеля «Континенталь». Их было трое: исполняющий обязанности начальника штаба корпуса оберфюрера СС Хельмут Дернер, личный адъютант Пфеффера штурмбаннфюрер СС Бруно Хоффман и водитель — шарфюрер СС Франц Фишер.
Да, первые двадцать минут пожилой обессилевший немец еще держался: отвечал на вопросы, на самом деле не понимая, какое отношение его «Хорьх» имеет к череде убийств в окрестностях двух товарных станций Московской железной дороги.
Потом вдруг все разом изменилось. Словно стальная струна со звоном лопнула внутри этого человека, а следом надорвались и рухнули незыблемые ранее принципы. Губы его задрожали, он закрыл лицо трясущимися ладонями. И, всхлипнув, попросил:
— Я хочу курить… позвольте папиросу… Мне в камере не разрешают курить…
Сыщики переглянулись и не нашли причин для отказа. Почему бы пожилому пленному офицеру не выкурить папиросу? Что в этом преступного? Если этого старца отпустить, он и на свободе долго не протянет. Зачем же мучить, издеваться перед концом?.
Старцев тряхнул пачкой «Беломора». Васильков чиркнул спичкой. Иван прикурил и просунул тлевшую папироску сквозь мелкую сетку.
Генерал бережно принял гостинец, запрокинув голову, несколько раз затянулся… Табак успокоил его, придал уверенности.
Пфеффер стряхнул пепел в придвинутую вплотную к сетке пепельницу, благодарно кивнул и ровным, успокоившимся голосом сказал:
— Хорошо, господа офицеры. Я раскрою вам одну тайну. Надеюсь, она поможет в вашем расследовании, ибо я никогда не приветствовал гибель мирного населения…
* * *
Первые километры обратной дороги сыщики молчали. Но не потому, что им нечего было сказать, а скорее от переполнявшего обоих удивления.
