Ехать предстояло долго. Извилистый Церковный проезд соседствовал с товарной железнодорожной станцией Владыкино, сразу за которой заканчивался северный пригород и начиналась область.
Солнце в ранний час едва поднялось из-за горизонта, освещая крыши и верхние этажи домов. Покачиваясь на неровностях асфальтовой дороги, автобус надрывно гудел слабым мотором.
Штатный фотограф Игнат Горшеня негромко переговаривался с ровесником — Ефимом Баранцом. Лейтенант Ким — самый молодой сотрудник группы — дремал, уронив голову на грудь. Спал и опытный капитан Егоров: имея непробиваемую нервную систему, он моментально отключался в любой подходящей обстановке. Капитан Бойко шуршал вчерашней газетой, читая статью о выставке трофейной техники в Парке Горького.
Давние фронтовые друзья Иван Старцев и Александр Васильков расположились рядом на одном сиденье. Оба молчали; Иван глядел перед собой и легонько вращал зажатую между коленок трость, его товарищ рассматривал проплывавшие за окном кварталы…
Война в Европе закончилась, но еще тлела на Дальнем Востоке. Города и села восстанавливались или отстраивались заново. Предстояло налаживать промышленность, сельское хозяйство, ремонтировать мосты, автомобильные и железные дороги. Работы было очень много. Тем не менее советские люди, воодушевленные победой в тяжелейшей войне и наступлением долгожданной мирной жизни, с радостью брались за дело. Помешать созидательному труду сейчас могло только одно неприятное и крайне вредное обстоятельство — не на шутку разгулявшийся бандитизм.
Васильков вздохнул, припомнив первое расследование, в котором ему довелось участвовать, едва он стал сотрудником МУРа. В тот день убили только что вернувшегося с фронта молоденького лейтенанта-артиллериста. Паренек зашел в пивную, выпил пару кружек, расслабился. Тут откуда ни возьмись две барышни лет по восемнадцать. Познакомились. Слово за слово, барышни пригласили пройтись. Лейтенант обеих под ручки — и вперед. Отошли на несколько кварталов, повернули в глухой переулок, а там навстречу дюжина молодцов в кепочках. Артиллерист героически сопротивлялся, да разве устоишь против своры уличных бандитов?.. Бедняга получил несколько ножевых ударов, а в завершение ему перерезали бритвой горло, затем уж обчистили карманы, забрав все ценности: деньги, ордена, трофейную зажигалку, наручные часы… Часы. В тридцатые и сороковые годы они стоили целое состояние. За них убивали. Особенно ценились трофейные немецкие, швейцарские или наши — «Победа». За них убивали еще чаще, потому что на обратной стороне попадались наградные гравировки. Потом их можно было встретить на барахолке, продавцы просили за них баснословные деньги. И, как ни странно, покупатели находились.
Это была далеко не единственная схема убийства ради грабежа. В больших и малых городах демобилизованные офицеры, старшины и сержанты гибли десятками. Милиция с уголовным розыском делали все возможное для обуздания криминала: только за первую половину 1945 года было ликвидировано около полутора тысяч антисоветских формирований и организованных банд.
И вот прошедшей ночью на севере столицы вновь произошло кровавое преступление.
* * *
Поплутав по окрестностям крупной товарной станции и намотав на колеса грязи вперемешку с травой, автобус остановился у скромного одноэтажного дома в Церковном проезде. Рядом с почерневшей деревянной калиткой уже стояли милицейский мотоцикл с коляской и легковушка, на которой привезли дежурного медэксперта.
Выслушав доклад участкового инспектора, Старцев дал команду сотрудникам к началу работы. Вася Егоров принялся осматривать дом, металлическая крыша которого была недавно выкрашена зеленой краской. Игнат Горшеня фотографировал тела жертв. Бойко с Баранцом изучали двор и хозяйственные постройки. Васильков в поисках следов преступников неторопливо прохаживался по переулку. Старцев стоял посреди двора, дымил папироской и беседовал с участковым.
— Кутеповы — большая и дружная семья, товарищ майор. Работящие, мирные, ни скандалов, ни пьянок, — почтительно и подробно рассказывал инспектор — седой старшина лет сорока. — Престарелая мамаша, Александра Гавриловна. Сам Агафон Кутепов, супруга его Дарья, трое общих ребятишек разного возраста и пятнадцатилетний племяш — сын, значит, погибшего на фронте старшего брата Кутепова.
— Говорите, нормальная была семья?
— Приличная. Ничего такого за ними не замечалось. Мамаша болела, из дому почти не выходила. Агафон с Дарьей с утра до вечера работали на станции. Туда же учеником определили и племяша. Двое из трех детишек бегали в начальную школу.
— Вы сказали, что племянник сейчас на смене? — уточнил Иван.
— Так точно, в ночной. В восемь утра сменится и прибежит. Повезло, значит, пареньку. Иначе бы и его приговорили.
— Как в семье было с достатком?
— Скромно жили. Агафон заведовал складом и, полагаю, зарабатывал неплохо. Но трое детишек — сами понимаете.
— А что скажете по поводу железной крыши?
Милиционер отмахнулся:
— Вы не подумайте, товарищ майор, железо-то под краской вовсе гнилое. Нового сейчас не сыскать. В начале войны в один из старых складов попала немецкая бомба, рухнула несущая стена. В этом году станционное начальство решило здание разобрать от греха, чтоб никого, значит, не накрыло. Ну а старым кровельным железом премировали лучших работников. Таким вот макаром Агафон крышу себе и перекрыл.
— Понятно. А кто вам сообщил об убийстве?
— В четыре утра позвонил Николай Ананьев. Водитель. Живет тут же, по соседству. Он развозил ночную выпечку с хлебозавода по магазинам, закончил, машину оставил на базе, а сам отправился пешочком до дому. Шел, значит, мимо Кутеповых, увидел, что в окнах посреди ночи горит свет, заволновался: подумал, что старой мамаше худо стало. Постучал — не отвечают. Даже собака не забрехала. Отворил калитку, а там…
Отравленная собака с пеной у раскрытой пасти действительно лежала подле калитки. Здесь же во дворе, но между домом и сараем распласталось тело Дарьи в исподнем. Будто куда-то бежала, да не поспела.
Осмотрев убитую женщину, медэксперт установил, что смерть наступила от потери крови. На теле он обнаружил четыре колотые раны, в одном случае клинок повредил подвздошную артерию.
В доме все было перевернуто вверх дном. В дальней спаленке сыщики обнаружили тела троих детей. Все убиты ударами клинка. Таким же образом убийцы обошлись и со старой больной женщиной, спавшей на громоздком сундуке рядом с сенями. Самого Агафона Кутепова нашли в сарае, привязанным к деревянному брусу. Никакой одежды на нем не было, кроме залитых кровью кальсон.
— Пытали. А кляп во рту, чтоб не кричал. Вот поглядите, — уверенно показал Егоров на гематомы и кровоподтеки. — Эти повреждения были нанесены еще при жизни. Изредка прекращали издеваться — вынимая кляп, задавали вопросы. Потом разом прекратили мучения, полоснув по горлу…
Вася Егоров знал, что говорит. В угрозыске он служил дольше всех и по праву считался самым опытным сыскарем в группе. Ежели ехали с ним на вызов, то можно было обойтись и без врачебной экспертизы.
