Я кладу подбородок на сложенные руки, обвожу взглядом зал, смотрю на пасмурный вечер за окном. Устала я. Пожалуй, этот вечер не совсем подходящий для выпивки. Но мне было сложно отказать Рози. Она бы сразу начала переживать.
И тут я кое-что вижу. Кое-что за окнами. Или кого-то. И внезапно усталость как рукой снимает. Я дергаю Рози за руку.
– Рози!
– Что?
– Ты видишь, кто там?
* * *
Гравий хрустит у меня под ногами, когда я выхожу на двор гостиницы. На скамье, повернувшись лицом к большому лугу, где обычно проводят празднование летнего солнцестояния, сидит парень. На нем белая футболка, и без того короткие рукава закатаны, обнажая бицепсы. Кепка привычно повернута козырьком назад.
– Бенжамин?
Он поворачивается ко мне.
– Да?
Я подхожу к нему и ладонью хлопаю по свободному месту.
– Здравствуй, можно я присяду?
Он выглядит удивленным. Морщит свой загорелый гладкий лоб.
– Хорошо. А вы кто?
– Силла, – представляюсь я и протягиваю ладонь для рукопожатия. – Силла Сторм. Я журналистка.
На его лице появляется сомнение, но он ничего не говорит. Я усаживаюсь рядом с ним. Оглядываюсь через плечо и вижу, как Рози с любопытством наблюдает за нами из окна бара.
– Вы из какой-нибудь вечерней газеты?
– Я… эээ… фрилансер.
– Окей. Но я все равно ничего не знаю. Люди постоянно названивают мне. Шлют эсэмэски. И письма. Оставляют мне сообщения в «Фейсбуке». И в «Инстаграме».
Бенжамин выглядит совершенно измученным, и я внезапно проникаюсь симпатией к этому подростку. Трудно даже представить, какими ужасными выдались для него последние недели. Сперва убивают его девушку, а потом его самого подозревают в убийстве. У людей и из-за меньшего случаются нервные срывы. Да чего уж там, лично у меня нервный срыв бывает даже при виде бутылки вина с поврежденной пробкой.
– Мне очень жаль, что с тобой столько всего случилось, – говорю я.
Он смотрит на меня. Глаза большие, бирюзовые, словно тропическое море.
– Спасибо.
– Каково это?
– Что вы имеете в виду? В смысле, каково мне теперь, когда Ина тоже погибла? Это жутко. Словно все они стали жертвами какой-то эпидемии или вроде того.
Я киваю.
– Ты знал Ину?
Он пожимает плечами.
– Знал, но что с того? Мы ходили в одну школу. И раньше она была подругой Карро.
– А потом нет?
– Ну, они, конечно, иногда разговаривали друг с другом. А полгода назад мы всем классом ездили в Париж на экскурсию. Тогда казалось, что они снова подружились. Они ведь были очень близки в детстве.
– Мм.
Он пинает ногой камешек своими кроссовками. И я замечаю у него на подошве маленькие шипы. Футбольные бутсы.
– Классные у тебя кеды.
Он фыркает.
– Спасибо.
– Так ты играешь в футбол?
– И что с того?
Я пожимаю плечами.
– Просто интересуюсь.
– Раньше я серьезно играл. Выступал за «Юргорден». Но в прошлом году получил травму колена. И больше не смог играть на прежнем уровне. Так что теперь это просто спортивное увлечение.
Я киваю.
– Но футбольные бутсы все равно продолжаешь носить?
Крохотная улыбка трогает его губы.
– Ага. Нелепо, наверное, но мне нравится, когда они на мне. С ними я чувствую себя…
Он неожиданно пристально смотрит на меня. Должно быть, до него только сейчас дошло, что он сидит здесь и треплется с совершенно незнакомой ему теткой.
– А, – машет он рукой. – Плевать.
Я решаю сменить тему.
– А Эббу ты тоже знаешь?
– Конечно. Она тоже из «Эстра Реала», училась в том же самом французском классе.
– Окей. У тебя были с ней какие-нибудь отношения?
Бенжамин резко выпрямляется, поворачивает кепку козырьком вперед. Короткие кончики темных волос выглядывают наружу. В сущности, не трудно понять, что такого находили в нем все эти девчонки. Я его на десять лет старше, и то вижу, что в нем что-то такое есть. Он невероятно красив.
– Что вы имеете в виду? Спал ли я с ней?
– Пожалуй.
– Нет, не было такого. Да и с какой стати мы стали бы это делать? И с какой стати я должен вам об этом рассказывать? Чтобы вы смогли продать сюжет какой-нибудь газете?
– Я не собираюсь этого делать.
– Тогда зачем вы здесь сидите? Мы с Эббой ничего плохого не сделали.
– Я просто так интересуюсь, чтобы добиться ясности в расследовании.
К моему удивлению, парень смеется.
– Этого все хотят. И знаете что? Я почти благодарен полиции за то, что они забрали отца Карро. Это значит, что теперь весь Эстермальм больше не станет косо глядеть в мою сторону. Вы хоть представляете, каково это – когда народ смотрит на тебя и верит во все, что ему про тебя нагородили?
– Нет. Должно быть, это ужасно?
Он фыркает.
– Ужасно не то слово.
– Ты веришь, что Людвиг виновен?
– Не знаю. Он подонок, и никогда мне не нравился. Карро вечно стыдилась его. Вы знаете, что он постоянно шлялся по барам и прочим увеселительным заведениям? Знакомился с молоденькими девушками и заводил с ними романы? Только потому, что он такой богатый. Чертов придурок. И я слышал, он плохо обращался с девушками. Так что да, скорее всего, именно он это и сделал.
Я киваю. Чувствуя себя заметно разочарованной. Возможно, я рассчитывала, что Бенжамин, как и я, в глубине души придерживается иного мнения. Знает больше, чем другие. Но, кажется, я обманула саму себя. Должно быть, я единственная, кто отказывается мириться с текущим положением дел.
Наверное, я увлеклась этим расследованием настолько сильно потому, что оно дает мне возможность активно действовать. Должно быть, это все результат долгого лежания на диване, когда я только и делала, что рыдала и поглощала мороженое. Пожалуй, я нуждалась в slap in the face
[30], чтобы снова пробудиться к жизни.
– Мне пора идти, – говорит Бенжамин.
– Хорошо, иди. Ты ведь где-то здесь неподалеку живешь?
Скорее всего, это не мое дело, но, несмотря на то, что заводить детей я пока не планирую, некое подобие материнского инстинкта у меня все равно есть. В конце концов, парню всего девятнадцать лет. Он же не станет спать в лесу под открытым небом?
