Твою мать, думает она. Как ты мог обронить свой бумажник? Хотел, чтобы тебя схватили? Неужели ты не понимаешь, что теперь будет с нами? Как теперь станут смотреть на нас люди?
Лена делает глоток, потом еще один. Ее руки дрожат. Какое-то время спустя по пластмассовому куполу начинают барабанить дождевые капли. Глухой шелест дождя снаружи. Вскоре она засыпает, надежно укрытая куполом кокпита. В счастливом неведении о том, как закончится эта ночь.
* * *
Лена просыпается от крика.
Настолько дикого, что он режет уши.
Она вскакивает на ноги, недопитый бокал с розовым вином падает со стола на пол, сверкающее розовым стекло разбивается вдребезги, и осколки разлетаются во все стороны.
Темно.
Ночь.
Идет дождь.
Кто-то снял палубный купол.
Что происходит?
И вот снова. Крик. Он исходит из недр яхты. Из самой ее глубины. Совершенно очумевшая, Лена сползает с дивана. Пошатываясь, останавливается перед трапом, ведущим к каютам.
Йенни. О боже, Йенни. Сердце Лены стучит как молот. Ей кажется, что ее сейчас стошнит.
Внизу, у подножья трапа, она видит свою дочь, которая пытается выбраться наружу. Крик исходит от нее.
Кровь струится по ее лицу, толчками вытекает из крохотных аккуратных надрезов на щеках и лбу. Широко распахнув глаза, Йенни хрипит:
– Мама… спаси… меня.
Глава тридцать вторая
– Господи, ну и погода!
Дождь заливает Буллхольмен, и в каком-то смысле это даже красиво. Может быть, немного дождя не помешает, чтобы смыть весь тот хаос, который царит на острове в последнее время. Унести его с собой в Балтийское море.
После разговора с Бенжамином мы с Рози взяли себе еще по бокалу напитка. Потом по чашечке чая. Мы все ждали, когда же закончится дождь, но теперь уже половина одиннадцатого, и погода явно не собирается улучшаться. Так что мы натянули на головы свои джинсовые куртки и побежали.
Как хорошо будет оказаться дома, высушиться, а потом залезть под теплое одеялко на чердаке. Но стоит нам добраться до подножия холма, спускающегося к гавани, как наши ноги прирастают к земле.
От представившегося нашим глазам зрелища у нас с Рози перехватывает дыхание.
– На помощь!
Кричит Лена.
Жена Людвига Аксена.
Она что-то тащит по большому футбольному полю, которое начинается у гавани и заканчивается у подножия холма, на котором расположена гостиница. Тело. При более внимательном рассмотрении это оказывается чье-то тело.
– Что здесь происходит? – вопрошает Рози и прикладывает руку козырьком ко лбу. – О боже!
Оказывается, Лена тащит свою дочь Йенни. Из-за обложивших небо туч сегодня быстро стемнело, но даже в сумерках видно, что девушка вся в крови. Мы с Рози бегом бросаемся к ним. Лена, похоже, на грани срыва. Йенни, кажется, может идти сама, но с трудом. Она может упасть в любую секунду.
– Помогите, – задыхаясь, шепчет Лена, когда мы оказываемся рядом. – Кто-то… я не знаю, кто… она ранена…
– О боже, Йенни! – вскрикиваю я. – Йенни, ты меня слышишь?
Мы с Рози пытаемся помочь и поддержать раненую девушку, но позади нас раздается крик. В сторону! С дороги! Зловещий свет от карманных фонариков бьет нам в глаза, и сперва я совершенно не понимаю, что происходит. Следом к нам подбегают две женщины, одетые почти как полицейские. Мы с Рози пятимся назад.
– Вы кто? – спрашивает Рози.
– Мы из медпункта. Это вы звонили?
Женщины обращаются к Лене, та, всхлипывая, кивает и передает Йенни им. Ее руки трясутся, когда она пытается объяснить, что произошло.
– Она… она истекает кровью! У нее изрезаны руки, лицо и… о боже!
– Следуйте за нами, все будет хорошо. Не бойся, Йенни, все хорошо, мы поможем тебе.
Две женщины в форме, так похожей на полицейскую, подхватывают Йенни за руки и устремляются с ней в направлении туристического пансионата на противоположной стороне дороги. Лена, подскакивая, семенит рядом, словно перепуганная чихуа-хуа.
Мы с Рози остаемся стоять как вкопанные.
– У вас тут даже медпункт есть? – наконец отмираю я.
– Ну да, небольшой. В основном для туристов, которые падают с велосипедов, ну и так, по мелочи. Остается надеяться, что все не слишком серьезно.
Мы устремляемся следом в том же направлении, что и Йенни с медсестрами. Дачный поселок находится в той же стороне. Между нами уже метров двадцать, но я все равно слышу, как Йенни вдруг кричит, повернув голову:
– Силла!
Потом она кричит что-то еще, но шум дождя заглушает почти все звуки. Несмотря на то, что мы стояли на месте всего несколько минут, мои белые кроссовки уже успели набрать воды. Хочу домой. Только домой, домой, домой. Но тут я вижу, что Рози внимательно смотрит на меня. Я качаю головой.
– Чего еще?
– Ты слышала, что она кричала?
– Нет, а что?
– Это было похоже на… Эбба. Йенни кричала Эбба.
* * *
Мы с Рози остановились между нашими домами. Дождь превратил проселочную дорогу в сплошное поле из раскисшей глины, и мои белые кроссовки стали теперь совершенно коричневыми.
– Ну и вечерок, Силла…
– Да уж, настоящий хаос.
– Думаешь, это Эбба сотворила такое с Йенни?
– Не знаю. Но мы должны позвонить Адаму. Сейчас же.
– Я позвоню. А потом переоденусь в чистую одежду. Хочешь, я загляну к тебе попозже?
– Ужасно хочу. После такого я не желаю спать одна.
– Я подавно. Значит, до скорого!
Рози махнула мне рукой, после чего миновала изгородь и понеслась по садовой дорожке к дому. Вскоре до меня донесся звук открывшейся и закрывшейся двери.
Я же осталась стоять в одиночестве перед почтовым ящиком, шаря по карманам промокших насквозь джинсов. Где же, черт возьми, ключи?
– Эй! Силла, верно?
Я обернулась и увидела Ингрид. Ингрид-с-морковкой, которая живет в нескольких домиках отсюда. Я убрала с лица мокрые пряди волос и выдавила из себя улыбку.
– Здрасьте-здрасьте!
– Какая жуткая погода, не правда ли?
– Да, просто ужасная. Но, наверное, мы ее заслужили после всей этой жары.
Ингрид рассмеялась.
– Да, пожалуй! Хорошо провели время в баре? Я видела вас там, вместе с Рози.
– Очень хорошо. Прекрасная выпивка!
– Да, что есть, то есть.
